Homo Гитлер: психограмма диктатора

Адольф Гитлер и в реальной действительности не задумываясь приносил в жертву своим интересам немецких юношей. Еще 16 сентября 1936 года, выступая на партийном съезде в Нюрнберге перед членами Национал-социалистического союза женщин, фюрер предстал в роли Молоха, требующего от матерей отдать ему своих детей: «Когда я еду через Германию, я вижу миллионы детей, в которых и заключается смысл нашей работы. Я вижу детей, которые принадлежат не только своим матерям, но и мне». Несмотря на то что после поражения под Сталинградом Геббельс провозгласил начало тотальной войны, в течение долгого времени это оставалось не более чем пропагандистским лозунгом. Однако Гитлер не задумываясь посылал на войну немецких мальчиков: гимназисты и ученики старших классов профессиональных училищ обучались на зенитчиков. Гитлер и имперский руководитель молодежи Аксманн возражали против этого, даже Борман заявил, что «данная мера будет воспринята мировым общественным мнением как полное истощение сил Германии». В ответ на это Гитлер объяснил своим соратникам, что, «принимая во внимание соображения необходимости, его не интересует их мнение». Фюрер желал жертвы. Еще во время совещания в Каринхалле на Рождество 1942 года Геринг, от которого, по-видимому, и исходила данная идея, сказал собравшимся, что «фюрер лично заинтересован в использовании молодежи непризывного возраста для вспомогательной службы в армии».[21]

Шольдт считал, что любимый Гитлером «Гимн фюреру» имел «гомосексуальную или мазохистскую подоплеку»: «Позволь нам выйти из твоего лона/И своею юностью показать твою молодость». Или: «Сильнее бей!/ Мы выдержим удар/ Твоя рука нам форму придает». В следующих строфах Гитлер сравнивается с Микеланджело. Подобно тому как склонный к гомоэротизму скульптор придавал форму камню, фюрер лепит из людей новое общество.

«Немецкий гомосексуализм», которым были наполнены нацистские фильмы, немало радовал находившегося в эмиграции в Щвейцарии Томаса Манна. После просмотра в Берне фильма «Авель с губной гармошкой» 4 февраля 1934 года писатель записал в своем дневнике: «Бросается в глаза, что в просмотренном мною немецком фильме радость обнаженному юному мужскому телу передана так, как это неподвластно любой другой нации. Это напрямую связано с немецкой гомосексуальностью и полностью отсутствует во французской и даже американской продукции: юношеская нагота в настолько хорошем освещении, насколько это позволяют сделать условия съемок».

Картина «Авель с губной гармошкой» была снята еще до прихода нацистов к власти. Однако и в более поздних лентах, созданных уже при Гитлере, Томас Манн без труда обнаруживал гомосексуальный подтекст. 18 февраля 1936 года, находясь в Кюснахте, он пометил в дневнике: «После обеда ходил в "Апполо-синема" на "Траумулюс" с Яннингсом. Очень хороший фильм. Школьники превосходны. Обнаженные мальчишеские торсы — любимая тема и особенность немецкого кино». Обнаженные торсы, расовый отбор и концентрационные лагеря. Томас Манн в кратком замечании смог уловить абсурдную атмосферу своего времени: «Яннингс прославился тем, что отправил в концлагеря множество людей, которые по праву обвиняли его в наличии еврейской крови».

Спустя чуть больше месяца после подавления путча Рема 5 августа 1934 года Томас Манн сделал следующую запись: «Похоже на то, что мелкие бюргеры со своей сальной моралью вновь оказались в дураках и видят в Гитлере чуть ли не спасителя… Они поддались на пропаганду порядочности, простоты, своих мелких добродетель и клюнули на приманку гомосексуализма, который якобы не имеет никакого отношения к нацистскому движению, военным и тем более к Германии».

Склонность нацизма к гомоэротизму разглядел и Готфрид Бенн, который после прихода Гитлера к власти публично высказывал взгляды, при помощи которых пытался (правда, безрезультатно) понравиться нацистам. В своем эссе «Дорийская эпоха», опубликованном еще до убийства Рема в самом начале лета 1934 года, он проводил параллели между веймарской демократией и «критским тысячелетием», «тысячелетием без сражений и мужчины… без крови и охоты, без лошадей и оружия… Бюстгальтеры, феминизированные лестницы дворцов с низкими ступенями, по которым было удобно подниматься женщинам…»

Бенн радовался, что с приходом национал-социализма история вновь вошла в «дорийскую эпоху». «Дорийским является каждое проявление антифеминизма. Дорийский мужчина запирает запасы дома, запрещает женщине смотреть спортивные соревнования; та, кто нарушит этот запрет, будет сброшена со скалы. Дорийской является любовь к мальчикам, поскольку герой оставался верен своему мужчине, разделял с ним любовь к войне, сражался и умирал вместе с ним… Дорийское — это кожа, плотно обтягивающая мускулы, из которых вылеплено мужское тело. Это крепкое тело покрыто загаром, оливковым маслом, пылью и закалено холодными ванными».