Homo Гитлер: психограмма диктатора

Эти удивительные способности Гитлера сформировали в его характере несколько отличительных черт — поверхностность и нежелание утруждать себя кропотливой работой над сложными проблемами. Он всегда старался делать выводы, не прилагая умственных усилий, без уточнений и наведения многочисленных справок. «Способ восприятия Гитлером проблем не был направлен на приобретение основательных систематизированных знаний в какой-либо области, которые, в конечном итоге, и позволяют человеку различать важное и второстепенное». Информация в его голове не была систематизирована и походила на мозаику. Он не был способен акцентировать в этом сборище фактов самое важное, но пытался «заглушить специалистов своим знанием деталей и многословными идеологическими излияниями».

Данные склонности Гитлера влияли и на стиль его работы. Сотрудник фюрера Видерманн сообщал: «Принимая решения даже по самым важным вопросам, он ни единого раза не поручил мне подготовить для него какую-либо справку или дополнительную информацию».[41] Альберт Шпеер также удивлялся, что «Гитлер принимал все решения, не прибегая к справкам. Он намеренно отказывался анализировать положение и логически обосновывать свои идеи, не пользовался услугами аналитиков, никогда не перепроверял планы военных операций и не рассчитывал возможные контрмеры противника. Его фельдмаршалы как простые сотрудники имели право только совещательного голоса, и обсуждению подлежали только отдельные нюансы заранее принятого фюрером решения».[42] В начале войны подобный весьма рискованный метод принес Гитлеру определенные успехи.

Однажды Гитлер удивил свое застольное общество длинной философской тирадой. Его секретарша Христа Шредер обнаружила, что фюрер страницами цитировал книгу Шопенгауэра, которую он незадолго перед этим просмотрел. «Я собрала все свое мужество, — вспоминала она позднее, — и сообщила ему о своем открытии. Немного удивленный Гитлер посмотрел на меня и отцовским тоном произнес: "Не забывайте, мое дитя, что все наши знания имеют своим источником другого человека, и каждый лишь немного может их дополнить". Подобным же уверенным тоном Адольф Гитлер говорил о знаменитостях, других странах, городах, зданиях и пьесах, которых он никогда не видел. Приходилось верить на слово, что фюрер действительно знал или на личном опыте убедился в верности всех тех вещей, о которых он рассказывал с такими подробностями… Например, однажды он при нас раскритиковал одну пьесу… Я спросила его, как он мог столь строго судить режиссуру и актеров, не видя самой постановки, и получила ответ: "Вы правы, но фрейляйн Браун была в театре и все мне рассказала"».[43]

Адъютант Гюнше подметил, что Гитлеру никогда не нужно было записывать что-либо для памяти. В качестве примера он приводил тот факт, что уже в последние месяцы войны во время оперативных совещаний в ставке фюрер по памяти приводил численные данные о производстве вооружений, которые после проверки по записям оказывались верными.[44]

Эйдетические способности позволили этому необразованному человеку без особых усилий написать книгу, о качестве которой конечно можно спорить. Тем не менее в немецкоговорящих странах книга Гитлера по величине тиражей обогнала даже Библию. Содержание этого бестселлера представляло собой набор выдернутых из памяти Гитлера кусков прочитанных ранее книг, которые он перемежал цитатами из Вагнера. Английский историк Арнольд Тойнби после встречи с Гитлером заявил: «Я просто не могу себе представить, что какой-либо профессор из моего круга был способен беспрерывно говорить в течение столь долгого времени, не потеряв при этом нить повествования».[46]

Поразительная память Гитлера распространялась и на музыку. Он наизусть знал «Мейстерзингеров» Вагнера. В его голове хранилась не только прелюдия, но полностью все части оперы от первой до последней ноты.[46] В 1936 году в Байройте он наглядно это продемонстрировал. По свидетельству сидевшей рядом с ним в ложе Винифред Вагнер, Гитлер крайне негативно отреагировал на то, что тенор допустил ошибку в одной из партий «Лоэнгрина».

Актерское мастерство

Трудно представить себе красноречие Адольфа Гитлера, которое сыграло далеко не последнюю роль в политической карьере фюрера, без его поразительной памяти. Это позволяло ему не только составлять тексты выступлений намного быстрее, чем обычные люди, но и держать их в голове. Как писал Ханфштенгль, речи Гитлера одинаково поражали и рыночных торговок, и разочарованных фронтовиков, и добропорядочных буржуа и чиновников.[47]