Homo Гитлер: психограмма диктатора

Еще более отчетливо проявляется странное смешение в сознании Гитлера реальности и вымысла в страстном обожании им опер Вагнера. Еще в юности он настолько сильно идентифицировал себя с Риенци, что желал полностью слиться с личностью этого римлянина и клялся освободить родину. Более того, знаменитое «германское» (т. е. римское) приветствие «хайль» (да здравствует) было позаимствовано прямо из оперы Вагнера, где есть слова «Хайль Риенци».

В книге «Майн кампф» узник Лансбергской тюрьмы полностью стилизовал себя под вагнерианского героя. Келер пишет: «Тот, кто рассматривает Гитлера только как гражданского субъекта или исторического деятеля, упускает важный аспект его личности — его театральность. Любимой оперой Гитлера, в которой он "играл" свою главную роль, было "Кольцо Нибелунгов" Вагнера. Стремясь к максимальному упрощению, он разделил мир на категории и создавал такой общественный порядок, для которого подходили его театральный костюм и маска».[181] По мнению Келера, созданный Гитлером образ еврея был позаимствован из роли Мима. Его ненависть к евреям уходила своими корнями в театральные подмостки.

Уже Гейден, один из первых биографов Гитлера, заметил, насколько был далек антисемитизм фюрера от реальности: «Он никогда не рассказывает о каком-либо конкретном случае, не называет какие-либо имена и не обвиняет отдельных евреев».[182] Он стремится превратить весь мир в театр Вагнера, неотъемлемой частью которого является ненависть к евреям. «Антисемитский стержень мировоззрения Гитлера был получен в наследство от Вагнера. Даже самоуверенность Гитлера, которая позволила ему удивлять, шокировать и терроризировать окружающий мир, уходила корнями в требование великого мастера превзойти действительность».[183] Категорический безальтернативный выбор «или-или», которому Гитлер подчинил всю свою жизнь, был не чем другим, как неверно истолкованный театральный жест Вагнера, который восторженный любитель оперы принял за чистую монету. Противостояние светлых, благородных богов и темных зловещих подземных сил было в порядке вещей только на театральной сцене, но в качестве реального политического и исторического принципа деления на арийцев и евреев являлось полным идиотизмом.

Еще до начала войны в России Адольф Гитлер наметил дальнейшие цели для своей армии. В директиве от 11 июня 1941 года он планировал нападение Германии на Турцию, Иран и Ирак. В его сознании война представлялась репертуаром оперного театра. В течение недели дают «Бориса Годунова» на российских декорациях, затем — «Аиду» с пальмами по берегам Нила. Альберт Шпеер совершенно точно подметил, что Гитлер проявлял крайнюю «беспечность в управлении государственным аппаратом».

Постепенно весь немецкий ландшафт превращался в оперную сцену, а сам третий рейх все больше приобретал черты «государства Мейстерзингеров».[184] «Быстрый взлет Адольфа Гитлера напоминал театральную карьеру: он начал как вагнерианский герой и благодаря убедительности и энергии смог превратить в свою публику весь народ. Он спешил, желая перекроить рейх в подходящую для него сцену настолько быстро, насколько ему позволяла режиссура… Так, Германия превратилась в одну большую оперу Вагнера. В соответствии с планом фюрера рамками этой сцены должны были стать города, которые следовало подвергнуть коренной перестройке». Гитлер превратил съезды своей партии, эти «нюрнбергские произведения искусства», в торжество идей Вагнера. При траурных торжествах в честь павших во время «марша к Фельдхеррнхалле» 9 ноября за образец был взят «Парцифаль» Вагнера. При проектировании громадного купольного зала, который должен был быть возведен в мировой столице «Германия» (так планировалось переименовать Берлин. — Прим. пер.) Адольф Гитлер использовал литографию Штайнля с изображением храма Грааля в декорациях «Парцифаля». Келер совершенно верно описывает правление фюрера как период господства театра в реальной жизни.[185]

Ракеты на экране

Фотографии производили на Гитлера по меньшей мере такое же сильное впечатление, как реальность. Исключительно на их основе Адольф Гитлер составил себе мнение о США. На оперативном совещании 5 марта 1942 года он заявил: «Американские фермеры полностью обнищали. Я сам лично смотрел фотографии. То, чем они пользуются на своих фермах, эти устаревшие орудия, выглядят совершенно убого».[186]

Еще до прихода к власти и визита в страну, где цветут лимоны, он поделился с советником Вагенером мнением об этой стране: «Я не был в Италии. Но то, что я слышал о ней и видел на фотографиях, свидетельствует о важных и значительных переменах. Как сильно изменилась Италия при Муссолини!»[187]