Homo Гитлер: психограмма диктатора

После снятия с поста главнокомандующего знакомая Фрича Марго фон Шуцбар-Мильхинг предложила ему заключить брак, но генерал отказался. Старый холостяк обосновал свой отказ тем, что «события последнего года полностью нарушили его душевное равновесие». Его не покидали мысли о Гитлере: «Я не могу до сих пор понять, как человек, на которого я работал в течение четырех лет, предал меня и бросил в беде». В ходе Польской кампании 22 сентября 1939 года фон Фрич погиб при обстреле полка, командовать которым в качестве утешения его назначил Гитлер. Возможно, он искал смерти.[231]

Партсъезд как выражение немецкой маскулинности

Организованные Адольфом Гитлером многочисленные представления имели гомоэротический подтекст уже потому, что на весьма ограниченной площади собиралось множество молодых здоровых мужчин. То, что эти мужчины усердно занимались спортом для укрепления своего тела в лучших гомоэротических традициях Древней Греции, придавало всему национал-социалистическому государству особенный весьма специфический флер.

Ширер описал одну из типичных сцен, которые разыгрывались на имперском съезде партии 1934 года: «50 000 молодых мужчин в темно-зеленой форме с оголенными торсами выстроились рядами перед фюрером на поле Циппелинвайзе. В лопатах на их плечах отражался свет утреннего солнца. Они внимательно слушали, как Гитлер прославляет их службу во имя родины».[232]

Диктатор у всех на глазах демонстрировал удовольствие, которое он получал от хорошо сложенных парней. С большим пафосом в голосе он описал, как, по его представлению, должны выглядеть немецкие подростки: «Высокий и стройный, проворный, как борзая, жесткий, как подошва, и крепкий, как крупповская сталь». Этот образ содержит типичные для Гитлера гомоэротические и солдатские идеалы.

Грандиозные триумфы, устраиваемые Гитлером на партийных съездах, длились неделями, в течение которых он выступал каждый день, говоря о чистке партии. По свидетельству секретарши Христы Шредер, примерно за неделю до начала съезда диктатор начинал сбрасывать вес, чтобы выглядеть на трибуне красивым и стройным.

Здесь не было места мутной, затхлой, наполненной алкогольными испарениями и табачным дымом атмосферы третьесортных пивных и гаштетов. Здесь господствовал решительный, просветленный, сублимирующий фюрер. Специально к съезду для выступлений рейхсканцлера строилась огромная трибуна, напоминавшая алтарь. Вальтер Бенджамин так описывал «господский взгляд» фашистов, возвышавшихся на этом грандиозном постаменте. Новые раздражители, непредвиденные соблазны: «…разыгрывался ритуал подчинения не женщины или природы, а подчинения огромной толпы, толпы мужчин».[233]

Адольф Гитлер в других случаях весьма неохотно придерживался каких-либо твердо установленных сроков, с особым воодушевлением тратил не менее недели на грандиозные партийные съезды. Это были праздники, в которых «культурная работа преимущественно мужского общества» представала сообществом воинов. Молодые мужчины принимали участие в военных играх, демонстрируя образцы мужественности, что полностью соответствовало вкусу Адольфа Гитлера. Он мог часами смотреть выступления гитлерюгенда, Трудового фронта и солдат.

Женщины только мешали созданной им атмосфере. «Нескрываемо маргинальное общественное значение женщины в национал-социалистическом государстве находило свое выражение в весьма незначительном присутствии их на партийных съездах, где собирались представители всего немецкого народа». Только в 1937 году на съезды впервые были допущены немногочисленные депутатки от женского Трудового фронта и Союза германских девушек. Они должны были продемонстрировать остальным делегатам место женщины в мужском обществе: «В белых платьях и пестрых корсажах они скачут по зеленому полю, радуя глаз и сердце. Разделившись на группы, они танцуют различные народные танцы».

Во время этих торжественных сборищ в Нюрнберге Национал-социалистический союз женщин проводил собственные съезды, которые Адольф Гитлер довольно часто игнорировал. В 1934 году он почтил женщин своим вниманием и произнес довольно короткую речь, в которой обосновал свое неприятие равноправия женщин: «Само слово "женская эмансипация" является плодом исключительно еврейского интеллекта, и его содержание наполнено еврейским духом». В его глазах эмансипация несла угрозу миру мужчин. «Мы считаем неправильным, когда женщина проникает в главные области мужского мира, совершенно нормально, когда эти два мира остаются разделенными». В 1936 году в интервью французской журналистке мадам Титана он сказал: «Я предоставлю женщинам равные с мужчинами права, но я не верю, что сами по себе они равны».