Homo Navicus, человек флота

Командир выругал минера за проявленную доверчивость, которая позволила какому-то начальнику склада так разыграть подводника, сидит, хихикает, наверное, и посоветовал выбросить штуковину за борт. Не военная она, вон, во время испытаний хром облез, и ручка погнулась. И такую дрянь использовать для торпедной атаки, венца нашей боевой подготовки? Вот у зама магнитофон штатный есть, пластмассовый, тот так и называется — ВМ-70, то есть военный магнитофон образца семидесятого года. Когда его матрос уронил с высоты шести метров, в верхний рубочный люк да на железную палубу центрального отсека, то на нем даже трещинки не было, а в палубе вмятина осталась. И работал. Потому что военный, прочный, с умом делался. А это?

— За борт ее, — подытожил он.

В это время в кают — компанию вошел старпом.

— Не надо за борт, дайте лучше мне, может, разберусь. Что-то она мне напоминает.

— Ну, забери. Но во время атаки чтоб я ее не видел.

Со старпомом мы жили в одной каюте. Все следующее утро он что-то делал со странной бесполезной штуковиной, бегал в БЧ-5, возвращался с инструментами, пилил, сверлил, выпросил у меня, неизвестно зачем, все большие ластики. Колдовал, словом. К обеду в каюте было чисто, а машинка исчезла.

Вечером старпом пригласил меня и еще пару человек в ресторан, обмыть свою новую шинель, заказанную еще во время нашего незабываемого приключения на минной базе, когда он прожектором в сторону моря сигналил, а особисты потом всю ночь пытали молодого краснофлотца, который нам прожектор предоставил и искали вражеского резидента.

Половину вечера мы посвятили обсуждению достоинств и недостатков швейных мастерских Петропавловска, мастерству закройщиков и портных. Шинель старпому кроил лучший мастер города, у которого командование флотилии форму заказывало, дядя Сема. А сшил его коллега, Иосиф Соломонович, или дядя Йося. Для тех, кто понимает, это было равноценно заказу шинели у Гуччи, Валентино, Кардена или Зайцева. Хотя навряд ли они смогли бы пошить шинель так, как дядя Йося. Здесь опыт нужен и хороший вкус. Военную форму понимать надо, это вам не какой-нибудь гражданский пиджак или костюм. Какие связи пришлось задействовать и во что это старпому обошлось, мы даже спрашивать боялись. Пошив длился три месяца, а не обычных две недели. Все это время старпом вожделенно ждал.

За такую шинель мы выпили неоднократно. Старпом ее на лодке оставил, в каютном шкафчике, побоялся в ресторан одевать: а вдруг украдут. Он в отпуск собирался. А до цивилизации путь был один: самолетом до Москвы, а потом уже в пункт назначения. В такой шинели не страшно и не стыдно и по Белокаменной пройтись: никакой патруль, даже комендантский, не остановит, потому что сразу видно — Вещь. Именно так, с большой буквы. А в Вещи — образцовый военнослужащий, слуга морям, отец матросам. Но лучше по улицам не шляться, заметут. В культурное место зайти надо, к цивилизации приобщиться, после нашей-то глуши.

— Обязательно в Большой театр схожу, на балет, — размечтался старпом. — А что, деньги есть, с рук билет всего четвертак стоит.

Выпили за Большой.

— Ты, это… Балерин хорошо рассмотри, потом подробно расскажешь. Фигуры и прочее, — попросил механик. Ему отпуск не светил в связи с предстоящим ремонтом.

— Ладно, рассмотрю и расскажу, — благосклонно соглашался старпом.

— Иваныч, ты хоть на подъеме флага шинель нам покажи, интересно ведь. Уедешь в отпуск, а мы и не увидим, — взмолился я.

— Ладно, уговорили, утром оцените, что такое настоящая шинель по сравнению с вашими обносками, — благодушествовал старпом.

Отпив и отплясав, мы попросили принести счет.

— Я плачу, ребята, — хитро и по-доброму, почти как Ленин, прищурился старпом и полез в портфель, ридикюль по-нашему.

Из ридикюля он извлек давешний бесполезный прибор и водрузил его на стол.

— Что, «Феликсом» счет проверять будете? — презрительно скривилась официантка.

— Каким таким «Феликсом»? — опешили мы.

— Да вот этим, арифмометром, что у вас на столе. Фи, уж от офицеров я такого не ожидала, — брезгливо промолвила дамочка, отворачиваясь, — у нас не обсчитывают клиентов!

— Не шуми, дочка, не надо. Сколько с нас, говоришь, сорок девять, что ли? — сурово вопросил старпом и начал крутить ручку прибора. После каждого оборота из штуковины выскакивал хрустящий новенький червонец. Обалдело смотрела на это официантка. Обалдели и мы: чуть такую штуковину за борт не выбросили! Хотелось по-индейски воскликнуть: великое чудо Маниту! Его, оказывается, зовут «Феликс»! Арифмометр! Для денег!

Совершив пять оборотов, старпом сложил червонцы стопочкой, что-то поправил на «Феликсе», крутанул ручку и машина выплюнула новенькую синюю пятерку.

— Это тебе на чай, чтобы не подозревала офицеров в жлобстве, — и положил пятерку на червонцы.

Официантка денег не взяла, побледнела, забормотала, что ошиблась, напутала со счетом и вообще, подождите, она сейчас, и убежала.

— Иваныч, еще… — судорожно сглотнув, попросил вмиг осипшим голосом помощник.