Homo

Я только рот раскрыть от изумления смог, даже забыл, что полагается на пожелание “доброй ночи” отвечать, так и остался сидеть полоротым. А утром чуть свет появляется этот скороспелый и показывает мне обыкновенную дверь во вневременье врубленную.

- Вот, - говорит - сделал, как обещал, можете отправляться куда пожелаете, только когда ногу через порог будете переносить назовите четко время и место, где бы Вы очутиться захотели,

Ну, уж нет, чтобы я в такую авантюру себя втравить позволил? Ни за какие коврижки!

- Простите, Маленький Джон, но без доказательства абсолютной безопасности этого эксперимента я своей жизнью рисковать просто не имею права. Вы же сами сказали, что Ваш многоуважаемый дедушка на мою помощь весьма и весьма рассчитывает.

- Это Вы правильно подумали, мистер фон Айн,- сумел понять-таки мою осторожность этот выскочка. - Я сейчас сам свою дверь опробую.

С этими словами он преспокойно открыл свою дурацкую двери и стоя на пороге произнёс:

- Хочу оказаться в деревне, где жил мой дедушка в то время, когда он ещё был совсем маленький.

Мне показалось, что он почти одновременно вошел и вышел из абсолютной темноты, зиявшей в проёме открытой двери, только в руках у него оказалась глиняная кружка, наполненная чем-то белым.

- Это мне моя прабабушка кружку парного молока налила, - совсем по детски похвастался маленький несмышленыш, со вкусом прихлёбывая из кружки. - Ой, под вашим взглядом, мистер фон Айн, молоко в йогурт превратилось,- внезапно запищал он при следующем глотке. Вот спасибо, а то я уже давно простокваши не пробовал.

- Чтоб тебе самому кисло стало, - только и смог я подумать в ответ, поворачиваясь, чтобы поскорее запереться на своей половине.

Но, проведя ночь в бессонных размышлениях, я понемногу успокоился и даже стал е некоторой симпатией подумывать о затее этого молокососа. Ну что мне, в самом деле, мешает подлечить свои несчастные суставчики где-нибудь подальше от нашего тревожного телепатического мира. А уж вылечу я их или не вылечу, вернусь я, наконец, из спокойного далека, или нет, это, в конце-то концов, только моё дело, а не старого выжившего из ума заговорщика Джона и не его маленького совалки внука. Тем более что со своими способностями я нигде не пропаду и ни кого не испугаюсь. Если древнегреческий эколог Дионисий, желая подчеркнуть удивительную жизнестойкость грифа-ягнятника, писал, естественно метафорически, что он ест “кости и камни”, то я-то могу есть эти камни не только в фигуральном, но и в натуральном виде, причём для меня они как внешне, так и во вкусовом и калорийном отношениях будут ничуть не хуже, чем блюда из лучшего парижского ресторана “Максим”.

Продумав всё это, я потихоньку телепатировал самого себя к пресловутой двери и только успел взяться за ручку, как рядом со мной выросла из темноты фигура этого прощелыги Фэста.

- Ты знаешь, Айс, - похлопывает он меня по плечу, - а я тоже надумал подлечить сваю лысину ультрафиолетом где-нибудь на экваторе, прежде чем ввязываться в это мордобитие с фантомами и призраками.

- Ах ты, старый шпион, - зашипел я на него, - вынюхал всё-таки мои мысли, раз своих не хватает!

- Да не кипятись ты, Айс, не то лопнешь, - ещё больше ехидничает он. - Тебе-то уже всё равно будет, а мне придётся, вместо лечения, нашего малыша успокаивать, да для тебя надгробный памятник в виде воздушного шара сооружать.

Другой бы на моём месте остатки волос у него на голове повыдергивал, а я так спокойненько ему отвечаю:

- Это хорошо, Фэст, что ты старого друга не забываешь, ну да и я ведь, поверь мне, никогда не забуду тебе при удобном случае хорошенькую гадость сделать. Будь спокоен.

Плюнули мы друг на друга, да делать нечего. Посовещались немножко, куда нам с ним на лечение податься, и решили попросить у двери, чтобы она нас забросила в XIX век на какой-нибудь малообитаемый остров с горячими источниками поближе к экватору. Взялись за руки, повторили просьбу почётче и… оказались на чудненьком вулканическом островке под названием Кракатау, как раз посредине Зондского пролива, разделяющего Яву и Суматру. Все эти подробности и точные временные координаты (август 1883 года) мы узнали, конечно, немного попозже, прочитав мысли у высадившихся зачем-то на остров специалистов вулканологов. Нам они, правда, нисколько не помешали: остров был почти сплошь покрыт труднопроходимым тропическим лесом, да к тому же при желании мы, на худой конец, могли и вообще сделаться невидимыми для простого человеческого взгляда. Только нам это не понадобилось.

Всё случилось как-то совсем неожиданно. Сижу я себе спокойненько около горячего источника, рядом с фумаролой (так у вулканологов, оказывается, разогретые свыше ста градусов воздушные струи называются), и скучаю. Взял да, от нечего делать, стал океан вокруг острова разглядывать. Смотрю, а где-то километров за 30 отсюда воздух волчком закрутило и чёрным столбом воду с облаками соединило: вихрь образовался. Тут-то меня и осенило:

- Ах, ты, - думаю, - прилипала несчастный. Сейчас я тебе удружу: лысину-то твою почищу до блеска!