i_0e02284c13ff104d

объявить Диане, что ей придётся решать проблему самой. Я надеялся, что

случится какое-нибудь чудо, и решил подождать до завтра. На следующий

день Артур в школе не появился, так что мои подозрения по поводу денег

подтвердились. Я сидел на уроках, как в тумане, ожидая, что он придёт, пусть даже в том же настроении, что и вчера, но сядет рядом со мной и

тогда можно будет что-то делать. Ну, или ничего не делать и не говорить, а просто сидеть рядом и ждать, пока он сделает первый шаг.

Когда я пришёл домой и открыл почтовый ящик, куда давно уже никто не

опускал ни газет, ни тем более писем, но который мы по привычке

продолжали проверять, там лежал объёмный конверт с сорока тысячами

рублей. Мы никогда после не обсуждали с Артуром эту историю, поэтому я

так и не узнал, откуда он достал такую сумму за столь короткий срок. Я

уверен, что его родители денег ему никогда бы не дали. Но, по правде

говоря, я и не хотел знать историю их появления.

Я тут же позвонил Диане и сказал, что деньги у меня. Натянуто грустным

голосом, в котором проскальзывала радость, она попросила меня поехать на

анализы с ней, потому что “ей будет страшно одной”. Мне это всё было

любопытно, к тому же получалось, что я снова играл роль благородного

друга, так что я не раздумывая согласился.

Диана выбрала клинику подальше от дома, чтобы не встретить знакомых. Я

боялся, что она опять будет расспрашивать меня про Артура и Веру, но

Диана не проявляла никакого желания говорить, поэтому всю дорогу мы

молчали. За полчаса, что мы провели в вагоне метро, она выпила две

больших бутылки колы, а когда я спросил её о причинах внезапной любви к

газировке, она засмеявшись ответила: “Дурачок, перед УЗИ надо много

пить, чтобы мочевой пузырь был полный. Но воду не хочется, вот я колу и

купила”.

Мы приехали. Это была новая коммерческая лаборатория, расположенная в

здании старой бесплатной поликлиники. Со стороны было не понятно, что

здесь находится на самом деле. Она была так же неуютна, бедна и грязна, как и все поликлиники, только на стенах висели новые, недавно

напечатанные плакаты на тему материнства и ухода за младенцами. Мы

сидели в очереди на старых стульях, покрытых потрёпанным дерматином.

Справа и слева от нас - ещё с десяток девушек и женщин разного возраста

с бутылками лимонада в руках, которые, так же как и Диана, смотрели в

пол, отхлёбывали из бутылок, то и дело поглядывая на дверь, ожидая, когда из неё выйдет очередная посетительница. Выходившие делились на два

типа: одни покидали кабинет рывком и, по-деловому двигая бёдрами, шли к

выходу, скрывая радость и желание побежать со всех ног. Другие медленно

прикрывали за собой дверь, аккуратно придерживая её, и уходили, стараясь

быть никем не замеченными. К этим, вторым, было приковано всеобщее

внимание, хотя именно на них старались не смотреть. Почти все девушки

пришли без сопровождения, только одна была с подругой. Я подумал, что, они, наверное, уверены, будто именно я - виновник появления здесь Дианы.

Меня эта мысль, впрочем, только позабавила.

Диана нервничала. Переживал ли я? Сложно сказать. Да, я смотрел на неё с

участием, справлялся о самочувствии, вообще был готов всячески

заботиться о ней. Но, сидя рядом и фиксируя боковым зрением, как она

пьёт глоток за глотком колу, волнуется и смотрит перед собой, стараясь

думать о чём-то другом, но никакие другие мысли явно не идут ей в

голову, и только одна дилемма мучает её, заставляя раскладывать рго и

сошха на чаши невидимых, но точных весов,- я размышлял о своём. Было ли

мне дело до её беременности, возможного аборта или не аборта? До её

любви к Артуру? Или не любви, а просто, как говорила мама, юношеской

влюблённости, которую, впрочем, я до сих пор не мог отличить от любви.

Я честно старался чувствовать то, что должно. Но что было в моей голове

и моём сердце на самом деле?

Наконец, из кабинета вышла очередная девушка, она осторожно отпустила

дверь и засеменила к выходу, стараясь скрыться с глаз как можно скорее.

Диана встала и, не посмотрев на меня, вошла в кабинет. Я хотел ей

что-нибудь сказать, но ничего путного не придумал. Что там говорят перед

УЗИ? Ни пуха ни пера?

Через некоторое время дверь открылась и уже по тому, как она открылась: быстро, рывком, будто кто-то держал её с этой стороны и вдруг отпустил, я догадался о результатах анализов. Диана с трудом сдерживала улыбку и

на мой вопрос “ну как?”, заданный больше для вежливости, сделала большие

глаза: “Ну не здесь же!”

Артур в школу так и не пришёл. Ни на следующий день, ни через день.

Сначала я ждал его: надо же было сообщить ему хорошие новости. Каждый

раз, когда после начала урока открывалась дверь и опоздавший ученик

осторожно протискивался в класс, я поднимал голову или оборачивался с

надеждой увидеть своего друга. И на переменах я невольно занимал такую

позицию, с которой просматривался коридор или выход на лестницу. Но

Артур не появлялся. Я позвонил ему однажды вечером, но его мама крайне

нелюбезно ответила, что Артура нет и неизвестно, когда будет. По её