i 210de1b8c36208e1

Его соблазнительный голос поймал ее, пленил и подчинил.

— В марте есть один день, когда облачная завеса расступается и сквозь нее

проглядывает солнце, словно оно уже сбежало и

з с

воей зимней клетки и ты м

ожешь с

нять

свое теплое пальто.

— Только, чтобы надеть его на следующий день, — простонала Кинси.

— Верно, но в этот один день все пребывают в отличном настроении, потому что

худшее уже позади, — палец Люка описывал невыносимые, чувственные круги на ее

клиторе. Поддразнивая ее и обещая удовольствие. — Холодные дни еще б

удут, но т

еперь

мы знаем, что надежда есть.

Надежда. ​

Кинси и думать не осмеливалась, что она возможна, но в объятьях Люка

казалось, что фантазии, мечты и желания все же могут осуществиться.

— Люк…

— Словно тебе пришлось пережить все те плохие дни, чтобы е

ще больше оценить этот

один день, понимаешь?

Она понимала. О, Боже, отлично понимала.

Были моменты, когда Кинси казалось, что уже никогда не потеплеет. Сначала

буквально, когда она переехала сюда в феврале, а потом фигурально, когда она

переживала боль от предательства Дэвида. А затем настал ​

этот ​

день. Облака р

азошлись,

она скинула теплую одежду и подняла лицо навстречу мистеру Солнце.

Она знала, что это был за день, может тогда еще не понимала, но сейчас знала. На

пляже у озера Люк Алмэйда обнял ее своим большим, твердым телом и держал так, словно она была кем­то значимым.

На самом деле, был не только один день, целый калейдоскоп моментов. Четвертое

июля, ее новый День независимости, когда они узнавали друг друга, пока не

перепробовали каждый матрас в магазине. Занимались любовью под небом, освещаемым

фейерверками. Когда она наблюдала за той страстью, с которой он относился к своей

семье и тем детям из приюта, которые были никем для него. Каждый такой момент

разрывал ее душу на части и собирал заново.

Насколько правильно ​

это ​

чувствовалось.

Кинси застонала от разочарования, когда он убрал руку, но расслабилась, когда он

развел ее бедра и скользнул внутрь. Полностью ее заполняя. Он завоевывал и покорял и

все еще продолжал говорить. Соблазняя ее душу и тело, неотвратимо привязывая к себе.

— Наплюй на зиму, малышка. Потому что я всегда буду рядом, чтобы тебе было тепло.

Люк продолжил свои толчки, глубокие, всепоглощающие выпады, подводя ее к тому

месту, с которого она рухнула вниз. Сила ее оргазма удивила саму Кинси, но он был