i 561dfab95dcca859

Москва и Вашингтон продумали систему взаимного контроля. Чтобы никто из сторон не вздумал устанавливать противоракеты под видом МБР, наступательные вооружения будут маркироваться специальными опознавательными знаками. По ним легко можно будет отличить ракеты в ядерном оснащении от неядерных аналогов. В частности, согласно договору, на каждую пусковую установку будет нанесен номер, по которому станет возможным отслеживать весь ее жизненный цикл. Но даже столь непринципиальный вопрос, как маркировка, вызвал ожесточенные споры переговорщиков. Они не могли решить, куда именно наносить опознавательные знаки. США были заинтересованы в том, чтобы российские мобильные пусковые установки «Тополь» маркировались таким образом, чтобы их можно было легко отслеживать со спутника. Однако российская сторона, считающая наличие у себя «Тополей» конкурентным преимуществом (на вооружении США нет мобильных наземных МБР), потребовала, чтобы маркировка наносилась на борт машины. Вашингтон с этим согласился. Но в ответ американцы настояли на том, чтобы их подводные лодки тоже маркировались только с боковой стороны.

Стороны заслуженно гордились компромиссами, к которым им удалось прийти за год напряженной работы над новым соглашением. Дмитрию Медведеву и Бараку Обаме часто приходилось лично подключаться к работе над документом. Они 14 раз с глазу на глаз или по телефону договаривались, как решить тот или иной вопрос, ставивший в тупик заседавшие в Женеве делегации^{241}

.

Вот какую историю рассказал один из участников переговоров: во время долгой и вязкой дискуссии об обмене телеметрическими данными Дмитрий Медведев предложил Бараку Обаме размен – Россия представляет США телеметрию по всем пускам своих ракет в обмен на такую же полную информацию об американской системе ПРО. «Но Обама не согласился. Тогда и мы в ответ решили отдавать им не всю телеметрию. Хотя вариант был интересный. Ведь если доверять, то доверять»^{242}

.

Лидеры двух стран, пожалуй, еще никогда не общались друг с другом так часто и настолько плотно, как во время подготовки договора СНВ. Они созванивались, улучали полчаса или час во время всевозможных международных форумов, чтобы уединиться и поговорить о ядерном оружии. В последний раз это произошло в Копенгагене на декабрьской конференции, посвященной климату, проходившей в огромном «Белла-центре». Во время саммита Медведев и Обама скрылись от посторонних глаз в пустынных коридорах и около часа совещались среди бутиков и манекенов^{243}

.

8 апреля 2010 г. президенты России и США Дмитрий Медведев и Барак Обама подписали в Праге Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3). Президенты выглядели довольными проделанной ими работой. На итоговой пресс-конференции они говорили, что договор СНВ помог реальному сближению двух стран.

– Сегодняшняя церемония в Праге подтвердила, что старые враги могут устанавливать новые взаимоотношения, – сказал Барак Обама, обернувшись к Дмитрию Медведеву.

Тот с радостью принял этот пас:

– Договор помог нам выйти на новую дорогу. Между нами возникло то, что называют личной химией.

Эта фраза российского президента звучала, пожалуй, не хуже, чем сказанная когда-то Джорджем Бушем-младшим о том, как он заглянул в глаза Владимиру Путину. Впрочем, оба президента довольно быстро от сантиментов перешли к делу. Вернее, к делам, которыми они собирались заняться уже в ближайшее время^{244}

.

Вслед за подписанием договора требовалась еще его ратификация Думой и сенатом. И никто не ожидал, что этот процесс будет простым. При подписании договора Дмитрий Медведев отметил: «Синхронная… дискуссия по этому поводу и последующее утверждение нашими парламентами – вот что нам нужно. За Россией в этом смысле задержки не будет»^{245}

. В администрации президента РФ не сомневались, что Госдума и Совет Федерации ратифицируют документ, к которому приложил руку лично Дмитрий Медведев^{246}

.

В американском сенате для ратификации договора демократам требовалось квалифицированное большинство – 2/3 из 100 сенаторов, или 67 голосов. Однако демократы контролировали там только 57 мест. Плюс им симпатизировали два независимых сенатора Берни Сандерс и Джозеф Либерман. Таким образом, для успешного прохождения документа через сенат Белому дому не хватало 8 голосов, которые можно было получить только в оппонирующем Бараку Обаме республиканском лагере (в сенате на тот момент заседал 41 республиканец)^{247}

.

Администрация Барака Обамы внесла договор на рассмотрение в сенат 13 мая, а Дмитрий Медведев на заседание в Госдуму – 28 мая.