И. А. Гончаров

Но этому «сну» приходит конец. Наступает «пробуждение». Появляются новые люди, слышатся новые голоса. Новое врывается в царство старого, отжившего. И тихая, казавшаяся такой идиллической Малиновка становится ареной глубоко драматичной борьбы старого и нового.

* * *

Фигура Тушина введена была в «Обрыв» одновременно с Волоховым. Сам Гончаров признавался, что Тушин — это лицо целиком вымышленное, умозрительное и притом мало удавшееся ему. «Нарисовав фигуру Тушина, — писал он в «Лучше поздно, чем никогда», — насколько я мог наблюсти новых серьезных людей, я сознаюсь, что я не докончил, как художник, этот образ и остальное (именно в XVIII главе II тома) договорил о нем в намеках, как о представителе настоящей новой силы и нового дела уже обновленной тогда (в 1867 и 1868 годах, когда дописывались последние главы) России».

Указывая, что в Тушине он намекнул «на идею, на будущий характер новых людей», и что «все Тушины сослужат службу России, разработав, довершив и упрочив ее преобразование и обновление», Гончаров явно идеализировал общественную роль этого предприимчивого помещика-лесопромышленника.

Тушин вполне типичная фигура дореформенной действительности. Капитализм был еще слабо развит, но его развитие шло, и лесопильная промышленность была спутником первой индустрии. В то же время это была наиболее отсталая отрасль промышленности. Именно таково и хозяйство Тушина. Он в своем хозяйстве сочетает найм и кабалу, у него «свои и чужие» рабочие. Он и помещик и промышленник. Именно из этих Тушиных выходили потом душеприказчики российского либерализма, политически близкие к октябристам и кадетам. Это Тушины позже стали заправлять земством и городскими управами, заниматься политической деятельностью и культуртрегерством. Таким образом, Тушин типичен с социальной точки зрения, но крайне неубедителен, как человеческий образ, как характер. Идеализация в Тушине человеческих качеств оказалась несостоятельной, искусственной, а потому фальшивой.

Тушин появляется в «Обрыве», чтобы «спасти Веру». Колоссальная, но не основательная претензия!

* * *

Сознавая, что «Обрыв», в котором наряду с прогрессивными идеями проявилась и консервативная тенденция (Волохов), может вызвать неблагоприятную критику, Гончаров счел необходимым обратиться к читателям журнала с особым предуведомлением, в котором указывал, что его роман в основном отображает старую, дореформенную жизнь, и было бы неверно искать в нем полного отражения современности. Однако вместе с тем Гончаров подчеркивал, что он не мог в шестидесятых годах вовсе уклониться от изображения современности, что ему многое пришлось изменить и дописать заново, что и определило «разницу в пере».

М. М. Стасюлевич, в предисловии к первому отдельному изданию романа «Обрыв» (1870) также обращал внимание на то, что «полный ход и действие главных лиц романа, как известно, совершается в начале пятидесятых годов… Автор уясняет нам в том времени не столько источники новой жизни, сколько указывает результаты предшествующего периода. Предвестников нашей эпохи мы не видим потому в этом романе, что их нельзя было видеть в ту пору и в самой тогдашней жизни». Повторяя в данном случае основную мысль Гончарова, Стасюлевич вместе с тем не нашел в романе «предвестников» новой эпохи.

Эта точка зрения была характерна для либеральной критики «Обрыва». Либеральная критика была явно разочарована романом именно потому, что в нем автор не показал, с ее точки зрения, главного героя современности — человека либеральных взглядов и стремлений, деятеля правительственных реформ.

Бесспорно и то, что резкое осуждение критикой фигуры Волохова заставило «Вестник Европы» умолчать и о намерении Гончарова выдать Волохова за представителя «новых людей».

В читательских кругах с интересом ожидали появления нового романа Гончарова. В печати «Обрыв» вызвал многочисленные критические отклики. Со статьями и рецензиями об «Обрыве» выступили в шестидесятых годах журналы и газеты различного общественного направления; в них нашла отражение острота идейной борьбы того времени, однако роман тогда не получил всесторонней и полной оценки.

Журнал реакционного толка, «Русский вестник» пытался выставить Гончарова певцом патриархально-дворянской жизни, «поэтом захолустья», который якобы с «любовью» изображал «царство бабушки». Журнал обходил и всячески затушевывал критику в романе «старой правды», патриархального быта и нравов, крепостнического «сна и застоя». Выразив свое сочувствие таким действующим лицам романа, как Ватутин, Марфинька и бабушка, автор статьи резко осуждал Гончарова за то, что тот якобы «осквернил седины» бабушки, рассказав историю ее «падения». «Русский вестник» извратил подлинный, прогрессивный смысл выступления Гончарова в защиту права русской женщины на свободу чувства. Как показал художник в «Обрыве», в так называемом падении и бабушки и Веры виновно само общество.