И. А. Гончаров

Внешний облик Гончарова и впоследствии вводил многих в заблуждение. Некоторые видели в нем двойника Обломова. Правда, Обломов тоже мечтал о путешествиях в дальние страны, но дальше своего дивана не двинулся. За флегматичной внешностью в Гончарове скрывался человек громадной творческой энергии, живого и ясного русского ума, больших и гуманных чувств. Что такие натуры рождала тогдашняя русская жизнь — примером также может служить и великий наш поэт-баснописец И. А. Крылов…

У каждого человека в жизни есть своя заветная романтическая мечта. У Гончарова — это была мечта о море, о кругосветных путешествиях. «Страстишка к морю жила у меня в душе», — признавался он в своих «Воспоминаниях».

Эта «страсть к воде» возникла у него еще в детстве. Много в этом способствовал крестный отец его Н. Н. Трегубов своими увлекательными рассказами о подвигах морских путешественников, об открывателях новых земель. «По мере того как он старел, а я приходил в возраст, — вспоминал Гончаров, — между мной и им установилась — с его стороны передача, а с моей — живая восприимчивость его серьезных технических познаний». В частности, Гончаров был всецело обязан Трегубову серьезными знаниями по морскому делу и по истории мореплавания, которые так пригодились ему в поездке вокруг света. У Трегубова были некоторые морские инструменты, телескоп, секстант, хронометр, и он научил крестника владеть ими. «…Можно, пожалуй, подумать, — говорил впоследствии Гончаров, — что не один случай только дал мне такого наставника для будущего моего дальнего странствия».

Уже в отроческие годы Гончаров прочитал ряд книг по географии, которые он нашел в богатой библиотеке крестного.

Юношеское романтическое желание «видеть описанные в путешествиях дальние страны» с годами превратилось в осознанный и серьезный интерес к географическим знаниям. В Петербурге Гончаров завязал знакомства с участниками только что возникшего тогда Русского географического общества: В. И. Далем, А. П. Заблоцким-Десятовским, Г. С. Карелиным и другими.

Но прежде всего по приезде в Петербург Гончаров поспешил посетить Кронштадт и «осмотреть море и все морское». Гуляя по Васильевскому острову, он «с наслаждением» заглядывался на суда и «нюхал запах смолы и пеньковых канатов».

Но, конечно, не эта любовь к морю, желание осуществить свою «давнюю мечту» главным образом побудили Гончарова идти на фрегате вокруг света.

Побудили его к тому другие, более важные причины…

Как и многие русские люди тогда, Гончаров остро ощущал, что в России «мешают свободно дышать». Запрещение писать по вопросам крепостного права выбивало почву из-под ног у прогрессивных русских писателей. Видел и чувствовал это и Гончаров. Он сознавал, какая угроза возникла для осуществления замысла романа «Обломов». Все же он «изредка… присаживался и писал», но затем опять надолго оставлял работу. Прошли годы, но написана была всего лишь первая часть, включавшая «Сон Обломова».

В письмах Гончарова, относящихся к этому времени, слышится нарастающая неудовлетворенность жизнью. Писателя все больше тяготит необходимость повседневно находиться «в четырех стенах с несколькими десятками похожих друг на друга лиц, вицмундиров», то есть служба, чиновничья лямка, однообразие среды и быта.

В ту пору, когда Гончаров готовился к поездке на фрегате, ему было уже сорок лет. Тяжел и сложен был опыт пережитого. Впечатлительный и нервозный по натуре, Гончаров очень остро, с резкой болью в душе воспринимал неустроенность своей и всей окружавшей его жизни. «Если бы Вы знали, — писал Гончаров в несколько преувеличенном тоне И. И. Льховскому, с которым тесно сдружился по совместной службе в министерстве финансов (июль 1853 года), — сквозь какую грязь, сквозь какой разврат, мелочь, грубость понятий, ума, сердечных движений души проходил я от пелен и чего стоило бедной моей натуре пройти сквозь фалангу вечной нравственной и материальной грязи и заблуждений, чтобы выкарабкаться и на ту стезю, на которой Вы видели меня, все еще грубого, нечистого, неуклюжего и все вздыхающего по том светлом и прекрасном человеческом образе, который часто снится мне и за которым, чувствую, буду всегда гоняться так же бесплодно, как гоняется за человеком его тень».

В облике Гончарова, как человека, мы не находим ни капли самодовольства. В том, что он говорил и писал о себе, была всегда какая-то беспощадность, горечь, ирония и даже насмешка. Большой, ясный ум и гуманное сердце этого человека жаждали светлой и деятельной жизни. Гончаров горячо, всей душой желал блага своей родине, мечтал о ее светлом будущем, питал добрые чувства к народу. И естественно, что такого человека не могла удовлетворять российская действительность.

Тоска по вдохновенному творческому труду, «сознание бесполезно гниющих сил и способностей», стремление изменить обстановку, обогатить себя новыми впечатлениями — вот что явилось основной причиной того, что Гончаров в 1852 году решил отправиться в кругосветное путешествие на фрегате «Паллада».

* * *