i af522bf4bbc33ae4

Я сутулюсь и чувствую, как из тела выходит весь воздух. Парень. Пит — парень Беллы. Но он же просил меня вернуться. Он был так близко. Он целовал меня. Он не мог целовать меня, если у него есть девушка, верно?

— Прости, — говорю я, стараясь произнести это как можно быстрее. Я помню Пит и Белла стояли друг с другом на пляже; я думала, они были тесно связаны, как брат и сестра, но на самом деле это была тесная связь пары. Я не могу сказать, что за тепло появляется у меня на лице — гнев или стыд.

Белла улыбается, ее зубы сверкают на оливковой коже.

— До свидания, Венди Дарлинг, — говорит она, а потом уходит.

Не помню, что говорила ей свою фамилию, может быть Пит сказал. Что еще он ей рассказал? Она знает, что мы целовались? Дотрагиваюсь до своих губ. Она должна ненавидеть меня. Она имеет на это полное право.

Когда Белла ушла, я стараюсь не обращать внимания на взгляды других присутствующих и бегу обратно к лестнице, спускаюсь, держась за перила, но лестница настолько крутая, что я боюсь, как бы не упасть вниз лицом. Не могу поверить, что Пит целовал меня, когда его девушка находилась всего в нескольких ярдах в его доме, на вершине скалы.

Она волновалась, когда он не пришел домой прошлой ночью? Знала ли, что он был со мной? Может она кричала на него, когда он вернулся утром; не могу этого представить. Белла похожа на тот тип людей, которые молчаливы и сильны, но не на тех, кто будет постоянно кричать.

Я спустилась с лестницы и прошла в камыши. Начинается прилив, вода уже намочила мне джинсы, но на этот раз я не позволю ей меня остановить. Я хочу уйти, прежде, чем Пит меня увидит. Никогда больше не хочу видеть это место.

9 глава

Этой ночью я сплю очень плохо, я чувствую, как будто поднимаюсь и опускаюсь на волнах. Мне снится серфинг с Питом, его руки вокруг меня, он помогает мне балансировать на ногах. Я просыпаюсь и мысленно ругаю себя за то, что думаю о нем.

Еще рано. Нана крепко спит в ногах моей кровати, ее лапы дергаются во сне.

Я пытаюсь снова уснуть, но я не устала. На самом деле, я такая бодрая, как будто выпила дюжину чашек кофе или меня сильно ударило током. Я спускаюсь со своей кровати и выхожу в коридор. Нана двигает головой и издает странный звук, жалуясь, что я ее потревожила.

— Шшш, — говорю ей, когда она спрыгивает с кровати вслед за мной. — Хорошо, девочка.

Комната моих братьев находится прямо напротив моей. Я на секунду задерживаю взгляд на двери и прежде, чем уйти в зал, я дергаю за дверную ручку. Я еще не входила в их комнату с того дня, когда они пропали.

В комнате на удивление светло. Никогда не замечала, что их окна выходят на восток. Другие подростки жаловались бы, что свет разбудил их рано; другие подростки хотели бы спать допоздна. Но они любили просыпаться на час раньше всех, всегда полны решимости поймать большую волну до школы. Я глубоко вдыхаю, ожидая запах Джона и Майкла, но воздух чист. Я думаю, время может стереть все, что угодно.

Нана стоит в дверях, будто понимает, что я игнорирую негласные правила родителей: мы не должны даже заглядывать в эту комнату. Здесь все также, как и в тот день, когда пропали мальчики. Полицейские обыскивали ее месяц назад, пытаясь найти ключ к разгадке; почему мои братья ушли? Но они ничего не нашли.

Я вошла внутрь. Две кровати, те, в которых они спали с пяти лет. Они не должны были жить в одной комнате, но они так захотели. Два письменных стола и огромная доска завалены фотографиями их любимых серферов на огромных волнах. Провожу рукой вдоль стола, оставляя следы пальцев на пыли, собравшейся здесь за последний месяц.

Открываю и закрываю ящики. Останавливаю взгляд на доске с фотографиями и изучаю коллажи и картинки.

Одна картинка стоит, как маяк: высокие волны совершенно прозрачные и полые. Фотография, должно быть, была сделана в океане, так как за волнами виднеется песчаный пляж в тени огромной скалы, с шаткой деревянной лестницей в ней. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть лучше.

Вода необычно голубая, а песок белый как сахар.

Вешаю картинку обратно на доску, аккуратно, чтобы не испортить, переворачиваю. На обратной стороне узнаю корявый почерк Майкла: "Идеальные волны".

Я знаю только одно место, где вода такая голубая, а песок сахарно-белый и идеальные волны. Я знаю эту лестницу; я бежала по ней несколько часов назад. Древесина может и выглядит грубой и обветренной, но она гладкая, как стеклышко. Я не подцепила занозу, когда рука скользила по крутой части.

Нана тихо скулит в двери, я оборачиваюсь к ней и сталкиваюсь лицом к лицу с отцом. Он с каменным лицом стоит за собакой.

Папа делает несколько медленных шагов в сторону открытой двери комнаты его сыновей, будто он боится взглянуть сюда.

— Венди, — говорит он, выдыхая. — Что ты здесь делаешь? — он смотрит через дверь.

— Ничего, — качаю головой.

Отец отходит назад в коридор. Я еще раз осматриваю комнату, задерживаясь на картине за спиной.

Отец не смотрит на меня.

— Когда я увидел открытую дверь, на секунду я подумал, что... — он не заканчивает фразу, и надежда исчезает с его лица, как волна отступает от берега.