И аз воздам

– Пристрелил кто-то, – нетерпеливо передернул плечами Каспар. – У меня были другие дела, заниматься Гельвецией я не намеревался и потому не интересовался деталями.

– Наместник был убит местным охотником; нелюдимый вдовец, живет в небольшом домике где-то в глуши Ури, с местными общается редко, но у них на хорошем счету. Имел репутацию вздорного, но богобоязненного человека… И вдруг чуть более года назад все изменилось. И без того удачливый охотник вдруг стал удачливым невероятно; молчаливый отшельник, который никогда ни во что не вмешивался, вдруг начал задирать любого, кто ему был не по нраву, включая самого наместника. Глядя на него, подтянулись и остальные, и ощутимо запахло мятежом. А однажды утром наместника нашли убитым.

– Как это связано со мной? – поторопил Каспар, и старый чародей кивнул:

– Я к этому подхожу. Среди людей ходил слух, что такие перемены произошли в нем потому, что он заключил договор с Дьяволом. Охотник получил небывалую меткость, силу, способность исцелять раны, а Дьявол, как водится, душу. Вскоре, однако, слух сменился, и начали говорить, что договор ему предложил вовсе не «враг рода человеческого», а не иначе как бог; правда, не тот, которому нынче принято везде ставить храмы, а один из твоих любимцев, и мало того – говорили, что этот бог теперь обитает в теле охотника.

– Кто? – коротко спросил Каспар, не удержав нетерпение в голосе, и Мельхиор, выдержав паузу, отстраненно отозвался:

– Йиг.

– Игг[131], – сухо поправил он, пытаясь не выдать хотя бы теперь своего замешательства, и старик с нажимом повторил:

– Йиг. Разумеется, слухи есть слухи, – продолжил чародей, демонстративно не замечая раздражения собеседника. – И слухам я бы верить не стал. Собственно говоря, я узнал обо всем не из слухов, а еще до того, как они распространились, своими путями. Это правда, сейчас, здесь, на земле, в теле охотника, обитает один из падших.

– Стало быть, все сходится, – удовлетворенно кивнул Каспар, и старик нахмурился:

– Что?

– Руны, – в свою очередь не отказав себе в удовольствии насладиться растерянностью Мельхиора, ответил он. – В последнее время они упрямо говорили, что Вотан здесь. Твои слова подтвердили, что это не моя ошибка и не иносказание… Как все произошло?

– Однажды далеко в горах, в небольшой пещерке, охотник нашел три наконечника для стрел. Они были как новые, словно лишь вчера вышедшие из кузни, острые, искусно сделанные, и он забрал наконечники себе. На первой же охоте он заметил неладное: стрела с этим наконечником угодила в зверя, хотя, по его словам, уже выстрелив, он понял, что промажет, что должен промазать, но стрела извернулась сама собой и настигла добычу.

– По его словам? – переспросил Каспар отрывисто. – Ты говорил с ним?

– Пытался, – нехотя ответил Мельхиор. – С ним можно говорить, когда он в себе, но стоит в его сознании проступить разуму Йига – и никакой разговор невозможен. Падшие – все как один надменные, спесивые твари, отчего-то решившие, что они чем-то управляют, на что-то влияют и над кем-то властвуют… За несколько наших редких встреч мне удалось вытащить из этого безумца только основное: присвоив наконечники, не знающие промаха, охотник постепенно впустил в себя падшего; сознательно впустил, по доброй воле, или же Йиг попросту сломал его – я не выяснял, это не то, что меня интересует. Они оба существуют в одном теле, порой главенствует человек, порой падший. Ни того, ни другого политические игры не интересуют, бунт ортов падшему не интересен вовсе, человеку же – ровно до той степени, чтобы «Император оставил их в покое».

– И как он себе это представляет? – скептически покривил губы Каспар, и старый маг пренебрежительно хмыкнул:

– Ты ждешь от вонючего шкуродера мудрости мыслителя?.. Никак не представляет. Он вообще плохо представляет себе, что происходит за пределами даже той части гор, где стоит его хижина, не говоря уж о происходящем за пределами орта и уж тем более Гельвеции. Если тебе это так уж нужно – можешь заняться его просвещением или возглавить бунт гельветов, или что там ты обыкновенно делаешь в подобных случаях… Мне все равно. Однако, должен остудить сразу, идею привлечь такого стрелка для убийства наследника или Императора, если ты сейчас об этом подумал, можешь оставить сразу. Уж на то, чтоб сообразить, что тогда их точно не «оставят в покое», его мозгов хватает, а Йиг сейчас вообще не видит разницы между людьми – ему что наследник, что свинопас, один черт. Но это уже не моя забота; если тебе удастся уломать падшего или человека вмешаться – твое дело. Главное – не в ущерб делу общему.

– Как связаны охотник в Ури и Петер в Бамберге? – не ответив, спросил Каспар. – В чем твое дело и что тебе нужно от меня?

– Мне нужно, чтобы ты кончал возиться с девчонкой Гессе и отправился к Йигу. Немедленно, пока падший не передумал, не бросил занятую оболочку и не ушел; или не выкинул еще что-то, после чего он станет недоступен вовсе.

– Он получил прямой выход в этот мир, осталось освоиться и копить силы, с чего бы ему уходить? Не Инквизиции же он опасается?