И аз воздам

– Смотри, куда прешь, – зло выговорил детина, однако майстера инквизитора за локоть придержал, не позволив упасть, и уверенно зашагал дальше, напоследок бросив: – Понаехали тут…

– Ты!.. – с оторопелой злостью произнес Ульмер и рванулся назад в попытке догнать уходящего. Курт ухватил его за плечо.

– Брось, – наставительно одернул он. – Что ты вознамерился сделать – настигнуть его и отдубасить за неуважение к моей легендарной персоне или арестовать за покушение на инквизитора?.. Не обращай внимания на подобную ерунду – и жизнь станет много проще. Давай-ка лучше к делу. Итак?..

Ульмер еще мгновение стоял на месте, с напряженным возмущением глядя вслед исчезнувшему в толпе разнорабочему, и, наконец, согласно кивнул, медленно переведя дыхание.

– Да, майстер Гессе, вы правы. Прошу прощения, сейчас такое время – не только майстер Нойердорф на взводе, – пояснил он, снова двинувшись вперед, и на ходу продолжил: – Я узнал, что в комнате, которую прежде занимал в «Святом Густаве» исчезнувший inspector Штаудт, несколько дней назад поселились какие-то странные и подозрительные личности. Их двое, смахивают на наемников. По словам Густава, они перед заселением справились, в этой ли комнате обитал пропавший постоялец, а потом еще не раз заводили разговоры и о нем, и о дочери судьи Юниуса. Я пока ничего не предпринимал…

– И не надо, – отмахнулся Курт равнодушно. – Лишь напрасно потратишь силы и время… Я их знаю. Поскольку интерес этих двоих и впрямь не связан с нашим расследованием, тебе говорить не стал. Однако, поверь, подозрительного в них не больше, чем в этом здоровяке с дурными манерами.

– Вы знали?.. – растерянно переспросил Ульмер. – И… кто же они? Почему лезут в наши дела?

– Эти двое – братья Ван Алены, раздолбаи, подрабатывающие, чем Бог пошлет; к примеру, ты прав, наемничеством. В последние же пару-тройку лет они нашли себе хлебное и почти безопасное занятие: бродят по Германии и собирают всевозможные байки, чем страшней, чем больше в них дьявольщины – тем лучше. Одному ученому мужу на старости лет возжелалось славы, и он задумал написать душеспасительный труд о Господних чудесах и человеческих грехах, а поскольку самому таскать свою старую задницу по всей Империи лень, да и небезопасно – подрядил двоих неглупых ребят, дабы выполнить за него эту часть работы. Ясное дело, что в пути братцы не упускают случая подзаработать и иными способами, однако их интерес к дому Юниусов, в коем, по местным слухам, обретался призрак его дочери, коренится всего лишь в непраздном любопытстве и тщеславии их нанимателя.

– Им платят за каждую историю?

– Да, – кивнул Курт с усмешкой. – И чем она увлекательней, тем плата больше. Отсюда и рвение. Разумеется, можно было бы эти истории и попросту сочинить (и не сомневаюсь, что порой они так и делают), однако парни, похоже, втянулись и теперь гоняются за сказками с непритворным увлечением. Что ж, человека всегда влекло неизведанное…

– Потому у нас и столько работы, – буркнул Ульмер недовольно, и Курт невесело усмехнулся:

– Не поверишь, Петер, ты почти ad verbum[39] повторил слова одного из моих старых сослуживцев, сказанные еще много лет назад. И не могу не заметить, что вы оба, к сожалению, правы.

– Но ведь они все равно могут быть нам полезны, – снова оживился Ульмер, приунывший было от мысли о никчемности добытой им информации. – Быть может, до их слуха доходили какие-нибудь рассказы, сплетни, которые люди стесняются рассказывать нам или магистратским дознавателям, или…

– Безусловно, – кивнул Курт одобрительно, – именно об этом я и подумал в первую очередь. Но пока им не удалось узнать ничего значительного – кроме того, что нам с тобою и без них известно. Однако же я, разумеется, велел им впредь держать глаза и уши открытыми и, если что-то покажется не просто байкой либо же будет особенно необычно или странно, – тотчас доложиться мне. Старшего из братьев я знаю давно, он парень с ветром в голове, но осознать, когда ситуация требует серьезности, – способен. Посему будь уверен: если им что-то станет известно, об этом узнаем и мы.

– А вот и гордость Бамберга, – провозгласил Ульмер, кажется тут же позабыв обо всех печалях, и остановился, торжественно поведя рукой, будто без этого невозможно было увидеть четырехбашенную громаду собора, возвышавшуюся на вершине холма. – Императорский Собор[40], поистине чудо Божьего благоволения и труда рук человеческих.

Нессель остановилась, подняв голову и глядя на уходящие ввысь стены с немым восхищением и с некоторым замешательством – на изображение нагих Адама и Евы на соборном портале.