И аз воздам

– Ох, спросите лучше, с кем не будет. Со всеми будет. Со Швецией, в которой лучшая в мире сталь для холодного оружия, с Францией, у которой лучшие ружья и лошади. Нет, ваши лошади красивы и выносливы, но представьте себе першерона, лошадь, которая в холке выше меня. – Петр Христианович приподнял ладонь сантиметров на десять над собой. – Я на нее с лесенки забираюсь. – Народ дружно заржал и стал в Брехта пальцем тыкать. Граф подождал, пока они отсмеются и продолжил: – Сам бы не поверил, но почти десяток таких лошадей я себе купил. Они сейчас в моем поместье под Москвой, кто выиграет соревнование и поедет со мной, того приглашу в гости и покажу этих лошадей. – Опять загудели, на этот раз одобряюще.

– Еще, не буду скрывать, скоро будет война с персами. Да, они одной с вами религии, но грабить их, надеюсь, это вам не помешает. Потом, если можно, объясните мне разницу между суннитами и шиитами[14]. Потом, почти сразу, будет война с Турцией. Она будет и там, в Европе, и здесь на Кавказе, вдоль берега Черного моря. Почему бы вам и турок не пограбить?! Естественно, вместе с Россией. А потом Россия будет воевать с Францией, и окончим войну мы в Париже. По дороге не можно, а нужно ограбить всю Европу, а потом вынести и вывезти все из Франции и обрюхатить всех француженок, перед этим убив всех их мужей. Французы и вся Европа должны запомнить, что если она нападет на Россию, то придут не только русские, которые сильно добрые и умеют прощать, как и всякий сильный, но придут и наши друзья с Кавказа, которые знают, как нужно поступать с врагами, чтобы они сидели впредь тихо, как мышь под веником.

– Мы услышали тебя, генерал. Иди, готовься к поединкам. Ты красиво говоришь, теперь посмотрим, как ты умеешь стрелять и бороться. – Марат Карамурзин поклонился Брехту.

Тот поклонился в ответ и вернулся к гусарам.

– Все нормально. Все идет по плану, – успокоил он нервно хватающихся то и дело за сабли гусаров. Еще бы не хвататься. Воины прибывали и прибывали, уже не меньше двух тысяч всадников собралось. А их всего пять десятков.

Глава 20

Событие пятьдесят шестое

Еще не отлита пуля, способная меня сразить!

Наполеон I Бонапарт – император Франции

Мишени сделали простые, приблизительно торс человека в натуральную величину, потом их просто покрыли тонким слоем глины, чтобы было сразу видно, что пуля попала, ну или наоборот, что товарищ – мазила. Мишеней сделали много, больше двух десятков. По совету Брехта чуть в стороне от «врагов», по которым стреляли джигиты – аскерчи с трехсот шагов, за валунами прятались дети. Когда первая партия отстреляла, то каждый юный воин подошел к своей мишени, проверил, есть ли след от пули, и поднял красный платок, если попадание есть, и черный, если его нет. После чего той же глиной след от пули замазал.

Таким образом, можно было за пару часов снизить количество стрелков в разы. А потом ведь все быстрее и быстрее этапы пойдут, количество конкурсантов будет резко снижаться по мере удаления мишени.

Но первый этап затянулся. Нет дисциплины, и никто не бросался ее наводить. Промахнувшиеся стрелки не принимали поражения и требовали повторить выстрел или вообще говорили, что попали, а пацаны, мол, специально против него окрысились, потому что он им конфет не дал. Ну, может, и не про конфеты кричал промахнувшийся аскер, но по смыслу именно к этому сводилось. До самого вечера эти две тысячи с лишним черкесов стреляли. Результат закономерен. Половина все одно отсеялись.

Возобновилось пальба с рассветом. На этот раз чуть быстрее пошло. Никто уже сам не пытался бежать к мишени, все же четыреста шагов туда и обратно это приличное время. Старшие на недовольных прикрикнули несколько раз, и вчерашние разборки показали, что пацаны – они же судьи, вполне честно себя ведут и никому не подсуживают или, наоборот, не засуживают. До обеда с этим этапом управились, и осталось всего около двухсот стрелков. Петр Христианович из своего нарезного длинноствольного афганского карамультука легко попал. Пуля Петерса легко, практически без отклонения преодолевала эти двести восемьдесят метров. Ветерок был очень слабый и попутный. И граф ведь целый месяц в Студенцах из этого именно ружья и на такие именно дистанции и тренировался. То, что ружье у него афганское, поведал ему один из пщы. Он подошел, Зубер представил его как князя Эльбуздукова. Осмотрев винтовку, он и сказал, что это работа афганцев. Здесь такие не делают, ни турки, ни персы.

– Хорошее ружье, продай. Большие деньги дам, – предложил седобородый князь.

– Зачем мне деньги? – развел руками Брехт.

– Хорошо, кроме денег отдам пять русских, что находятся у меня в рабстве.

Ну, твою же налево. Как отказать? Пять человек спасти.

– Когда поедем назад из Дербента.

– Ты собираешься в Дербент, урус? Зачем? – князь свел брови. Допрос в «застенках кровавой гэбни».

А почему правду не сказать? Это всегда полезно, ну, когда не вредно.

– Хочу пригласить к себе мастеров из Кубачей.