И аз воздам

И узнал от Лукича, так звали извозчика совершенно сногсшибательную историю. В очередной раз подумал, уж не в параллельной ли он реальности. Получалось со слов Лукича, что четыре года назад по указанию Павла открыли специальные курсы повышения квалификации извозчиков, на которых в течение двух с половиной лет обучали географии Петербурга и окрестностей, французскому языку, управлению лошадьми, новой извозчичьей таксе, хорошим манерам и даже, твою блин на лево… астрономии! Этой премудрости учили ночных извозчиков. Чтобы они, выехав за город, ориентировались по звёздам.

Брехт даже забыл, что куда-то ехать собрался.

— И чего же ты, Лукич, знаешь про звёзды?

— Так Медведицу, знамо, Полярную звезду. Венеру ещё. Завсегда первой встаёт. Лебедя показать могу, только он рентироваться не помогает. Это так, для разговору с барями.

Ссука! А всё Россию лапотной называют. Тут простой извозчик по звёздам ориентироваться умеет. Лебедя показать может. Много таких в просвещённой Франции?

На Сенном рынке лошадей было мало. Как раз всяким овсом больше торговали да сеном. Дровами ещё, даже, больше всего — дровами. Упряжи было полно. Попон. Даже всякие брички и кареты были. Но одну лошадь, в смысле — кобылу купили. Трёхлетка уже рожавшая. Из битюгов. Ну, или, может, в ней и были примеси всякие, но лошадь была огромная — метр восемьдесят в холке с мохнатыми ногами и длинющей гривой. Чуть цвет подгулял на груди и морде были белые звёзды, не чисто вороная. Просили тысячу триста рублей на серебро. В результате сторговались на полторы тысячи на ассигнации.

Першеронов и фризов на рынке не было, а именно их и хотели купить. Битюг тоже не плохо, но четыре же лошади собрались покупать.

Лукича, с его знанием астрономии, Пётр Христианович снял на весь день. Он и довёз их до Конной улицы или Конного рынка. Находилась она (улица) на самом краю города, и пришлось через непролазную грязь пролазить, Ивашкам два раза приходилось из кареты выбираться и помогать лошадям вытаскивать экипаж из трясины.

Повезло. На этом рынке повезло. Причём, получили, даже больше, чем хотели. В одном месте рынка Брехта привлекла толпа, туда и направились. А там стояла четвёрка лошадей. Три кобылы и жеребец. Пётр Христианович, когда купил битюга у соседа, думал, что уж больше лошадей, в холке не бывает. Сто восемьдесят с хвостиком сантиметров был жеребец. Почти такую же лошадь они и Сенном рынке сейчас купили. А тут все четыре лошади были гораздо выше и массивней. А вороной жеребец был просто гигантом. Он был в холке выше графа Витгенштейна, при его росте сто девяносто сантиметров, и выше прилично, скорее всего, все два метра в жеребце. Кобылы были помельче, стройнее и ниже, но и они были с Брехта ростом.

— Что это за порода? — протиснулся Пётр Христианович к продавцу.

— Шайры. Это английская порода лошадей. Потомки рыцарских коней. — На английском ответил торговец. Ну, не лишку народу его поймут в Северной Пальмире.

— Твои?

— Посла английского. Слыхал, убили его, вот викарий наш велел продать, а деньги домой родным отправить.

— Вот ведь сволочи эти поляки, на посла руку подняли. Сочувствую вашей утрате, — покивал головой граф.

— Они получат свое сэр! Даше не сомневайтесь. Уж я-то знаю. Вы хотите купить? Одну или всю четвёрку?

— Ты, брат, цену для начала назови. А то я смотрю уже вечер скоро, а ты их не продал ещё, огромные деньги, должно быть, просишь. Почём вся четвёрка?

— А какие кони! Вы знаете, сэр, что Шайры самые уравновешенные и спокойные лошади. Золото, а не характер. Легко управляемы, поддаются дрессуре. Они немного медлительны, но зато очень сильны. В три года шайр способен перемещать груз, впятеро превышающий его массу — то есть, вот этот жеребец, потянет телегу в пятнадцать тысяч фунтов. Пятнадцать тысяч, сэр.

— И сколько стоит вся четвёрка?

— Пятнадцать тысяч, сэр. Я же сказал.

— Ибическая сила! Пятнадцать тысяч рублей за четвёрку этих разномастных лентяев.

— Чего это они лентяи, сэр?

— Ну, ты же, брат, сам сказал, что они медлительны.

— Для скачек не подойдут, хоть и стопчут любого, кто на них поскачет, зато тащить пушку могут весь день. А чего разномастные? Двое вороных, да двое караковой масти. (Караковая лошадь сочетает признаки вороной и гнедой: чёрный с коричневым отливом базовый окрас с рыжими подпалинами.).

— Вот и я про то же. Двенадцать тысяч на ассигнации.

— Четырнадцать с половиной на серебро, сэр.

— Ты, брат, можешь себе представить четырнадцать с половиной тысяч серебряных монет. Гора же. Это даже твой жеребец не утянет. Последняя цена тринадцать тысяч на ассигнации. Не продашь ведь. Народ толпится, просто на диво посмотреть, цирк приехал. Без клоунов. Никто у тебя не купит, не первый день уже торгуешь, должно быть.

— Тринадцать тысяч на серебро, сэр.

— Как ты себе это представляешь, я второй раз спрашиваю? Это несколько сундуков монет.

— В пересчёте на фунты …