И аз воздам

— Ох, спросите лучше, с кем не будет. Со всеми будет. Со Швецией, в которой лучшая в мире сталь для холодного оружия, с Францией у которой лучшие ружья и лошади. Нет, ваши лошади красивы и выносливы, но представьте себе першерона, лошадь, которая в холке выше меня. — Пётр Христианович приподнял ладонь сантиметров на десять над собой. — Я на неё с лесенки забираюсь, — народ дружно заржал и стал в Брехта пальцем тыкать. Граф подождал, пока они отсмеются и продолжил. — Сам бы не поверил, но почти десяток таких лошадей я себе купил. Они сейчас в моём поместье под Москвой, кто выиграет соревнование и поедет со мной, того приглашу в гости и покажу этих лошадей. — Опять загудели, на этот раз одобряюще.

— Ещё, не буду скрывать, скоро будет война с персами. Да они одной с вами религии, но грабить их, надеюсь, это вам не помешает. Потом, если можно объясните мне разницу между сунитами и шеитами. (Специально это ввернул. В Персии шеиты и они враждебны сунитам, которые на Кавказе.) Потом, почти сразу, будет война с Турцией. Она будет и там, в Европе и здесь на Кавказе, вдоль берега Чёрного моря. Почему бы вам и турок не пограбить?! Естественно, вместе с Россией. А потом Россия будет воевать с Францией и окончим войну мы в Париже. По дороге не можно, а нужно ограбить всю Европы, а потом вынести и вывезти всё из Франции и обрюхатить всех француженок, перед этим убив всех их мужей. Французы и вся Европа должна запомнить, что если она нападёт на России, то придут не только русские, которые сильно добрые и умеют прощать, как и всякий сильный, но придут и наши друзья с Кавказа, которые знают, как нужно поступать с врагами, чтобы они сидели впредь тихо, как мышь под веником.

— Мы услышали тебе, генерал. Иди, готовься к поединкам. Ты красиво говоришь, теперь посмотрим, как ты умеешь стрелять и бороться. — Марат Карамурзин поклонился Брехту. Тот поклонился в ответ и вернулся к гусарам.

— Всё нормально. Всё идёт по плану, — успокоил он нервно хватающихся, то и дело, за сабли гусаров. Ещё бы не хвататься. Воины прибывали и прибывали, уже не меньше двух тысяч всадников собралось. А их всего пять десятков.

Глава 20

Событие пятьдесят шестое

Ещё не отлита пуля, способная меня сразить!

Наполеон I Бонапарт — император Франции

Мишени сделали простые, приблизительно торс человека в натуральную величину, потом их просто покрыли тонким слоем глины, чтобы было сразу видно, что пуля попала, ну или наоборот, что товарищ — мазила. Мишеней сделали много, больше двух десятков. По совету Брехта чуть в стороне от «врагов», по которым стреляли джигиты — аскерчи с трёхсот шагов, за валунами прятались дети. Кода первая партия отстреляла, то каждый юный воин подошёл к своей мишени, проверил, есть ли след от пули и поднял красный платок, если попадание есть, и чёрный, если его нет. После чего той же глиной след от пули замазал.

Таким образом, можно было за пару часов снизить количество стрелков в разы. А потом ведь всё быстрее и быстрее этапы пойду, количество конкурсантов будет резко снижаться по мере удаления мишени.

Но первый этап затянулся. Нет дисциплины, и никто не бросался её наводить. Промахнувшиеся стрелки не принимали поражения и требовали повторить выстрел или вообще говорили, что попали, а пацаны, мол, специально против него окрысились, потому, что он им конфет не дал. Ну, может и не про конфеты кричал аскер промахнувшийся, но по смыслу именно к этому сводилось. До самого вечера эти две тысячи с лишним черкесов стреляли. Результат закономерен. Половина всё одно отсеялась.

Возобновилось пальба с рассветом. На этот раз чуть быстрее пошло. Никто уже сам не пытался бежать к мишени, всё же четыреста шагов туда и обратно это приличное время. Старшие на недовольных прикрикнули несколько раз и вчерашние разборки показали, что пацаны — они же судьи, вполне честно себя ведут и ни кому не подсуживают или наоборот не засуживают. До обеда с этим этапом управились, и осталось всего около двухсот стрелков. Пётр Христианович из своего нарезного длинноствольного афганского карамультука легко попал. Пуля Петерса легко практически без отклонения преодолевала эти двести восемьдесят метров. Ветерок был очень слабый и попутный. И граф ведь целый месяц в Студенцах из этого именно ружья и на такие именно дистанции и тренировался. То, что ружьё у него афганское поведал ему один из пщы. Он подошёл, Зубер представил его как князя Эльбуздукова. Осмотрев винтовку, он и сказал, что это работа афганцев. Здесь такие не делают, ни турки ни персы.

— Хорошее ружьё, продай. Большие деньги дам. — Предложил седобородый князь.

— Зачем мне деньги? — развёл руками Брехт.

— Хорошо, кроме денег отдам пять русских, что находятся у меня в рабстве.

Ну, твою же налево. Как отказать? Пять человек спасти.

— Когда поедем назад из Дербента.

— Ты собираешься в Дербент, урус? Зачем? — князь свёл брови. Допрос в «застенках кровавой гебни».