И аз воздам

— Тайна это хорошо. Плед сначала дай и пиалку воды кипячёной из серебряной фляжки. — Брехт только такую воду в этом походе и пил и в полку ещё уговорил всех обладателей серебряных фляг поделиться с теми, кто едет на Кавказ. Набралось восемнадцать штук. Тогда пошли другим путём набрали серебряных рублей полста штук и в кувшин, из которого пили, обязательно их кидали, ну и вином не пренебрегали, в смысле добавляли в кувшин. Бог миловал, дизентерии с холерой пока удалось избегать. Впрочем, как и остальных заразных болезней. Были падения с лошади, были расчёсанные и загноившиеся укусы у гусар, но мази Матрёны и Василисы Преблудной действовали на пять с плюсом. Все пятьдесят гусар были пока относительно здоровы, разве сержант Иванько, при падении серьёзно плечо повредил и сейчас ходил с рукой на привязи. Брехт, кстати, помнил из фильма про «Спасителя Санкт-Петербурга графа фон Витгенштейна», что один из его сыновей погибнет молодым, упав с лошади.

— Мигом я. — Ванька усвистал к их биваку, а Брехт, накинув плед на голые плечи, осмотрелся, на двух десятках площадок боролись люди. Болельщики и сами борцы рычали, орали, улюлюкали. Гвалт стоял такой, что могло показаться — настоящая война идёт. Рукопашное сражение.

Ванька прилетел с пиалой и керамическим кувшинчиком с вонючей мазью, которой и лечили от всех травм. Рядом никого из его гусар не было. Все, кто умеет читать и писать, работают секундантами у аксакалов, что составляют пару. Достают-то из своих папах они бумажки с именами, только кто же их прочтёт, если у кабардинцев и черкесов нет ещё своей письменности, да и чужой нет. Арабский, на котором Коран написан, всего несколько человек знают. Имамы, муллы, ишаны, все они в основном получили образование в Турции. А многие имамы-хатыйбы суры просто заучили наизусть и не умеют читать даже по-арабски.

— Вашество, — намазывая графу плечо вонючей мазью, после того как смыл грязь, зашептал Ванька, — дед этот, который из шапки бумажки достаёт жулит. Он вашу бумажку пальцем к краю прижал и доставал другие бумажки, которые я ему читал. Вот, когда тот дядька, что с вами боролся, откликнулся, он и вытащил вашу бумажку. Жулик. Надо главным сказать!

— Вона чё?! А то я смотрю, что третий уже соперник серьёзный, словно специально сильные выпадают. А оказалось, что не казалось. Ладно. За битого двух небитых дают. Переползём к другому судье. И проконтролируем. А то так можно и не дотянуть до финала, раньше сдохну. Молодец, Ванятка, бурку тебе здесь красивую справим и папаху. Самым видным женихом в Питере будешь.

Событие шестидесятое

Если не хотите портить с человеком отношения — не мешайте ему врать.

Доктор Хаус

Вот ведь сволота какая, это про того, кто судью того надоумил ему в поединщики главных къарыулу по эпщэры-банэ поставлять. Сменил Пётр Христианович поляну под неодобрительный гул «трибун» и смотрел внимательно, как судья бумажки перемешивает. Вроде не жулил. И это сразу борьба показала. Хотя это был уже четвёртый круг и явные слабаки уже отсеялись, но тот черкес, что Брехту в этот раз достался, был в разы хуже того амбала первого и этого дедульки седобородого. Точно, каких-нибудь учителей стиля «пьяный журавль» ему подсовывали. С какой целью? Ну, это понятно, опасались, не хотели, чтобы в финале встретился с кем из князей и победил. А так как Зубер говорил, что Марат Карамурзин — один из лучших борцов, то и понятно кто, скорее всего, это затеял. Всегда ищи того, кому выгодно. Брехту сам знаменитый римский юрист Кассиан Лонгин это сказал. Ну, зато трёх сильных борцов он убрал, и хорошо, что они ему попались в самом начале, попадись этот дедушка в седьмом или восьмом круге и неизвестно, чем бы поединок закончился. Тело было слабовато у Витгенштейна, не борец, влаги много. Пальцы рук сразу отекают, тяжело держать захват. Просто сдох бы к финальным схваткам.

В четвёртом круге Пётр Христианович на первой же минуте выиграл борьбу за захват и припечатал соперника рыльцем в затоптанную траву. Даже и вспотеть снова толком не успел. После схватки пошёл, вымылся, не, не тот глагол, тряпкой обтёрся намоченной в речушке. Вода горная холоднючая. Сразу полегчало. Полежал минут двадцать, высыхая и отдыхая, а потом снова «ковёр» сменил, не ходи к семи гадалкам, нукеры Пщышхуэ Марата Карамурзина и этого судью «купили».

И недооценил предприимчивости главного пщы. Сразу заметил, как аксакал попытался пальцем заскорузлым придержать его бумажку. Эх, дедушка, дедушка. Как не стыдно, в твои-то годы.

— Смотри, Пугачёва! — ткнул он пальцем за спину купленного судьи. Аксакал обернулся в надежде старушку увидеть, а Брехт ему по руке своей пятернёй легонько стукнул. Бамс. Бумажка и провалилась в глубину папахи.

— Ушла, ничего, ещё придёт, я тебе покажу, — посочувствовал дедушке нечестивому Пётр Христианович. Чего уж там он у Пугачёвой хотел рассмотреть?