И аз воздам (СИ)

В комнату, где лежала утопленница, Курт спустился, когда суета чуть улеглась. Он вошел не сразу, отчего-то на миг замерев на пороге, сжав в ладони крестик висящих на руке четок, слыша, как за спиною задержала дыхание Нессель и нетерпеливо перетаптываются братья Ван Алены. Переведя дыхание, словно перед нырком в холодную воду Регнитца, он с усилием шагнул вперед и медленно приблизился к столу, глядя на лицо лежащей на нем девушки. Лицо было бледным, почти бесцветным, точно мраморное, и таким безмятежным, что на мгновение Курт усомнился в том, что видел чуть больше часа назад…

— Что ты надеешься увидеть? — нервно спросил Лукас, почему-то обернувшись на дверь и суетливо, как-то неловко перекрестился. — Думаешь, она еще встанет? Думаешь, ее надо спалить поскорей от греха?

— Ты же этого не сделаешь, — уверенно сказала Нессель чуть слышно и, помедлив, уточнила требовательно: — Ведь так? Курт?

— Не знаю, что там случилось, — заметил Ван Ален-старший, когда он не ответил, — но сдается мне, не все так просто, Молот Ведьм. Если эта деваха и впрямь ведьма, если устроила этот ад с помощью дьявольских сил или еще какой мерзости…

— Нет, — коротко отозвался он, наконец, остановившись подле стола и все так же пристально глядя на белое лицо с заострившимися чертами.

Охотник запнулся, переглянувшись с братом, и Лукас настороженно переспросил:

— Что — «нет»?

— Это не помощь дьявольских сил или еще какая мерзость, — пояснил Курт негромко и, помедлив, выговорил со вздохом: — Ян, ты видел, что случилось с людьми на мосту и улице рядом. Видел же? Даже те, кому повезло выжить, остались если не покалеченными, то ранеными. Вы с Готтер успели увидеть, что произошло?

— Вода реки вскипела, — так же тихо отозвалась ведьма. — И обрушилась на них. Девочка была невиновна, и Господь покарал ее убийц.

— Да с чего ты взяла? — хмуро возразил Лукас. — У нас с братом, знаешь, опыт немалый, так вот я тебе скажу, что такие фортеля чаще выкидывают совсем не святые мученики, а вовсе даже наоборот. Ведьм, малефиков, колдунов всяких — я повидал довольно, равно как и на их выходки насмотрелся вволю, но ни разу — ни разу! — не видел святого или…

— А я видел, — пожал плечами Курт; охотник запнулся, глядя на тело утопленницы напряженно и с опаской, и он продолжил: — И то, что я пережил сегодня, на дьявольские козни не тянет. Знаешь, почему? Потому что я это пережил.

— Ты остался цел, — хмуро выговорил Ван Ален, явно пытаясь не дать прорваться дрожи в голосе; он кивнул:

— Именно. На этих людей обрушились кипящая вода и раскаленный пар, и каждому досталось — по полной или походя, а я, Ян, был в этой воде. Целиком. Она кипела вокруг меня, и я дышал этим паром. По логике, от меня должен был остаться кусок мяса, проваренного по самые кости; а я здесь, жив, здоров и невредим.

— Потому что ты инквизитор? — спросил Лукас с нездоровым смешком. — «Ведьмы не могут вредить инквизиторам и другим должностным лицам потому, что последние отправляют обязанности по общественному правосудию»[62]?

— Потому что я не был виноват в ее смерти и пытался ее спасти, — отозвался Курт и, вздохнув, присовокупил: — И бросай читать всякую гадость.

— То есть, ты хочешь сказать, — недоверчиво уточнил Лукас, — что девчонка… святая мученица, что ли?

— Вынести такое суждение — сейчас не рискну, однако есть все основания утверждать, что предъявленное ей обвинение было ошибочным. Мало того: ни de jure, ни, по большому счету, de facto никакого предъявления обвинения и не было, поскольку толпа взбесившихся идиотов не является полномочным представителем власти. Alias[63], мы имеем: primo — убийство по сговору и secundo — оболганную несовершеннолетнюю девицу, что дает мне право вменить ее убийцам еще и клевету.

— Думаешь, тебе здесь подчинятся? — с сомнением спросил Ван Ален. — Одним махом приговорить к веревке полсотни горожан… Магистратские встанут на дыбы.

— Прежде отчего-то не вставали, — заметил Курт и обернулся, когда от двери послышалось тихое «майстер Гессе!».

— Майстер Гессе, — как-то сдавленно повторил Ульмер, застыв на пороге и с опасением косясь на тело утопленницы. — Ваше указание исполнено. Я привел ее мать в Официум; как вы и велели, в камеру запирать не стал, выделил ей самую дальнюю комнату… О том, что она здесь, всем известно: когда мы явились в ее дом, он уже был окружен людьми, но где именно в здании Официума эта женщина находится сейчас — известно только мне.

— Молодец, — кивнул Курт и, помедлив, спросил: — Как она?

— В stupor’е, — вздохнул Ульмер. — В ужасе от смерти дочери и от всего произошедшего; клянется, что «ее маленькая Ульрика не может быть ведьмой».

— Сходи к ней, — тихо попросила Нессель, мягко тронув Курта за локоть. — Поговори. Скажи, что так никто не считает, успокой ее, нельзя оставлять мать в таком состоянии, это жестоко и несправедливо.