И бегемоты сварились в своих бассейнах

«Только без меня», — подумал я.

Беседа заглохла, мне слишком хотелось спать, не до болтовни. Потом кто-то что-то сказал, но неразборчиво. Поворачиваюсь и вижу — Филип откусил от бокала большой кусок и пережевывает. Хруст такой, что слышно на всю комнату. Агнес и Райко морщатся, будто кто-то скребет железом по стеклу.

Филип прожевал, взял воду Агнес и запил. Ал тоже откусил от своего бокала, я сходил за водой и для него. Агнес спросила, как я думаю, умрут они оба или нет. Я сказал, что нет, — это безопасно, если мелко прожевывать — все равно что проглотить немного песку. Все эти разговоры про смерть от толченого стекла — брехня.

Тут мне пришло в голову пошутить.

— Совсем забыл о гостеприимстве, — начал я. — Кто-нибудь есть хочет? У меня сегодня припасено кое-что особенное.

Гости выковыривали из зубов остатки стекла. Ал пошел взглянуть в зеркало: на деснах у него выступила кровь.

— Да, — откликнулся он из ванной.

Филип объявил, что от стекла у него разыгрался аппетит. Ал поинтересовался, не получил ли я еще одну посылку от мамаши.

— Вообще-то да, — ответил я, — кое-что остренькое.

Пошел в кладовку, пошуровал там и вынес им поднос, на котором красовались старые бритвенные лезвия и баночка горчицы.

— Вот гад, — возмутился Филип, — я же и в самом деле голодный.

— Вот и ешь, — расхохотался я.

— Я видел в Чикаго, как один тип жевал лезвия. — сказал Райко. — Лезвия, стекла и электрические лампочки, а в конце сожрал фарфоровую тарелку.

Гляжу, а они все, кроме Агнес, уже лыка не вяжут. Ал уселся у ног Филипа и смотрит на него с дурацким влюбленным видом. Скорей бы убрались, что ли.

Тут Филип встает, покачиваясь, и говорит:

— Пойдемте на крышу!

— Давай! — Ал тут же вскакивает на ноги, будто в жизни не слыхивал предложения чудеснее.

— Нет, не надо, разбудите хозяйку, — пытаюсь я их остановить. — Да и что там интересного?

— Иди к черту, Деннисон, — отмахивается Ал, возмущенный, что кто-то смеет противоречить его кумиру.

С трудом переставляя ноги, они вываливаются в дверь и топают вверх по лестнице. Хозяйка с семейством проживает этажом выше, а дальше уже крыша.

Я сажусь и наливаю себе еще порцию виски. Агнес пить больше не хочет и собирается домой. Райко уже задремал на диване, так что я доливаю себе все, что осталось. Агнес собирается уходить.

С крыши доносится какая-то возня, потом снизу, с улицы — звон разбитого стекла. Мы подходим к окну.

— Должно быть, стакан бросили, — говорит Агнес.

Похоже, так оно и есть. Осторожно выглядываю, какая-то тетка смотрит вверх и матерится. Светает.

— Вот ублюдки! — орет она. — Так и убить недолго!

Лучшая защита — это нападение.

— Заткнись, а то всех перебудишь, — рычу я. — Ступай своей дорогой, пока фараонов не кликнул! — И закрываю окно, как будто вылез из постели и снова ложусь.

Спустя минуту женщина уходит, продолжая сыпать проклятиями. Я тихонько присоединяюсь к ее бормотанию, вспоминая, сколько неприятностей мне успела доставить эта парочка. В Ньюарке они разбили мою машину, а в Вашингтоне меня выставили из отеля, потому что Филипу вздумалось отлить из окна. Всего и не упомнишь, по большей части студенческие выходки в стиле начала века. Едва оказываются вместе, тут оно и начинается, а поодиночке — нормальные ребята.

Я включил свет, и Агнес ушла. На крыше стало тихо.

— Надеюсь, им не пришло в голову сигануть вниз, — сказал я сам себе. Райко уже спал. — Ладно, если хотят, пускай так и ночуют наверху. Мне спать пора.

Я разделся и лег в постель, оставив Райко храпеть на диване. Было уже почти шесть.

2 — Майк Райко

Я ушел от Деннисона в шесть и отправился домой на Вашингтон-сквер. Вокруг стоял холодный туман, солнце едва выглядывало из-за причалов Ист-ривер. Заглянув сперва в «Райкерс» в надежде найти Фила и Рэмси Аллена, я двинулся на восток по Бликер-стрит.

Под конец я был такой сонный, что ровно идти не мог. Поднялся на третий этаж к Джейни, бросил шмотье на стул и подлез к ней под бочок. Кошка скакала по постели, играя простынями.

Глаза я открыл, когда уже жарило вовсю. Радио в гостиной наяривало симфонию. Я сел, потянулся и увидел Джейни. Она сидела на диване, только что из душа, прикрытая одним полотенцем и с мокрыми волосами.

Рядом на полу сидел Фил, тоже в одном полотенце, курил и слушал музыку — Первая симфония Брамса.

— Утро доброе, — сказал я, — дай-ка и мне закурить.

Глянув искоса, Дженни подошла и протянула сигарету. На «доброе утро» она ответила довольно язвительно.

— Черт, — проворчал я, — ну и жара.

— Отлепись от постели и прими душ, урод, — фыркнула она.

— Ты чего это?

— А ничего. Опять траву курил!

— Ну тебя, хватит, — отмахнулся я, пробираясь в ванную. — Какая трава, одно название.

Июньское солнце било в окна, и под холодным душем ощущение было, словно ныряешь в пруд где-нибудь в Пенсильвании.

После душа я тоже завернулся в полотенце и, усевшись в гостиной со стаканом холодного оранжада, стал расспрашивать Фила, куда они вчера ходили с Алленом. Он сказал, что после Деннисона они пошли к Эмпайр стейт билдинг.

— Почему Эмпайр стейт билдинг? — удивился я.