И будет радость

Эх-ма! — тройка с бубенцами,
Эх-да! — по селу промчалась лихо
С развеселыми юнцами.
Эх-ма! — неразбериха.

Масленица, масленица,
В сковородке солнце, —
Пожелтев от маслица,
Русский блин смеется.

Эх-ма! — гармонист Гришуха,
Эх-да! — отморозил палец,
Но его подруга —
Эх-ма! — заказала танец.

Масленица, масленица
Будоражит села.
Солнышко-проказницу
Называют: Коло.

Ух-ты! — на шесту сапожки.
Их-та! — трезвый лишь достанет.
Балалайки, ложки,
Эх-ма! — расписные сани.

«Разгулялись вечерами звонкими…»

Разгулялись вечерами звонкими.
Неразборчиво гитара песню льет,
Хоровод с красивыми девчонками
Окунуться в круг парней зовет.

Не удержит робость: ведь так хочется
Чувствовать Наташкину ладонь.
Рядом с ней приезжий парень топчется,
А она смеется под гармонь.

Провожатым метит... Так в ботиночках
По селу гулять в такой мороз?!
Ты сейчас, парнишка, как с картиночки,
К петухам, гляди, прижмет до слез.

А Наташа, хохоча по-прежнему,
Увидав меня, зовет рукой,
На прощанье отпустив приезжему:
«Ты смени обувку, дорогой!»

«Ах ты, зимушка-зима…»

Ах ты, зимушка-зима,
Разморозная кума!
Вздорная,узорная,
Русская, просторная!

Колокольчик — хлип да хлип,
Я в одну деваху влип.
Вон на той сугробице
Пришлось нам с ней знакомиться.

Снеговица юная,
Гитара семиструнная.
Душа моя пугливая:
У девки мать крикливая.

Пусть метель метет хулу,
Губы сладкие — в пылу:
Девчона моя спелая,
Плевать, что неумелая!

Варежки да валенки,
И глаза — проталинки,
Жаркое дыханье,
Радость и страданье.

«Я в плену у разлук…»

Я в плену у разлук,
Нет тебя со мной рядом.
Закружили дела,
Прилететь не могу.
Вспоминаю всегда,
Как брели снегопадом,
Ртом ловили снежинки,
Купались в снегу.

Это чудо чудес
Только нам и понятно,
Эта ночь, как лекарство
От наших разлук.
Помню снежный пломбир,
Самый вкусный,
Бесплатный,
И тепло твоих нежных,
Доверчивых рук.

«Мне снится сон, что я в краю родном…»

Мне снится сон, что я в краю родном,
Дорога зимняя окрай реки и леса...
Я долго не могу попасть в свой дом:
Во всем обычном столько интереса!
Луна прохладным светом улыбнулась,
Засеребрился звездный хоровод,
Душа гармошкой лихо развернулась
И что-то непонятное поет.
Я радуюсь такой приятной встрече.
В глаза вливается заснеженный простор,
И старый бор, обняв меня за плечи,
Ведет душевный, тихий разговор.
Я, как мальчишка, смахиваю шапку,
Бросаю к соснам и взахлеб смеюсь,
Хватаю елочку зеленую в охапку
И на сугроб потешливо валюсь.
Себя забыв, не по годам дурачусь,
Взрываю снег и пригоршнями — в рот.
И, улыбаясь, почему-то плачу,
Наверно, потому, что сон пройдет.

1976 г.

«О моя Петербургская мгла!..»