И буду век ему верна?

В Спасском я часа три занимаюсь съемкой. Сегодня я болтаю мало, и Стас должен быть доволен. Он идет рядом, время от времени я на него смотрю, стараясь делать это незаметно. Есть в нем что-то такое, что не позволяет вот так взять и выбросить из головы рассказ сестрицы, даже если она увлеклась своими фантазиями.

– Обедать не пора? – спрашивает Стас.

Я киваю, и мы идем в ресторан. По мне, так лучше бы перекусить в какой-нибудь кафешке, хотя возле дешевой забегаловки шикарная тачка Стаса выглядела бы забавно. Крахмальные скатерти не производят на него впечатления, подозреваю, он их попросту не замечает. Сидит жует, и по всему видно, что по любимому печенью тоскует.

– Слушай, – говорю я, – почему ты так любишь печенье?

– Идиотский вопрос.

– Я Вадиму обещала, что мы не подеремся, но иногда об этом жалею.

– Надеюсь, ты передумаешь, драка с тобой меня всерьез пугает.

– У тебя есть девушка? С ней ты тоже так разговариваешь?

– Она глухонемая, за это я ее и полюбил.

– Должно быть, еще и слепая в придачу, иначе выбрала бы кого-то посимпатичнее.

Он не отвечает. Когда я уже не надеюсь услышать от него хоть слово, он спрашивает:

– С родителями помирилась?

– Я с ними еще не виделась, о чем тебе хорошо известно. Боюсь, потому что на ласковый прием рассчитывать не приходится. Впрочем, от меня ничего хорошего они и не ждали.

– Серьезно? Почему?

– Тебе правда интересно?

– А для чего я спрашиваю?

Я начинаю объяснять. Для этого мне приходится углубиться в историю своей жизни. Я рассказываю, стараясь, чтобы все это звучало не слишком глупо. Странно, Вадиму я этого не говорила. Если вдуматься, я этого вообще никому не говорила.

– А ты жил в Риге? – спрашиваю я и замираю, прикидывая, ответит он или нет.

– Недолго. Лет до десяти.

– А потом?

– Родители развелись, мы с матерью сюда переехали.

Я спешу закрепить успех.

– С Вадимом вы друзья?

– Друзья? – Он вроде бы удивлен. – Вадим мне платит, я на него работаю. Вот и все.

По тому, как он это произнес, становится ясно, что с вопросами лучше не лезть. Я делаю несколько фотографий деревянной церквушки, потратив на это полчаса. Стас сидит в траве, прислонившись спиной к дереву, и то ли спит с открытыми глазами, то ли за мной наблюдает. Я нацеливаю на него объектив.

– Эй, ну-ка изобрази улыбочку.

Он в самом деле улыбается, я тороплюсь запечатлеть исторический момент. Мимо идут две девчонки, в голове возникает очередная гениальная идея: я прошу их нас сфотографировать.