И буду век ему верна?

– Эти деньги… Скажи, найди ты их, ты был бы счастлив?

– Без дурацких вопросов никак нельзя?

– Я знаю, где они.

Он хмурится, стоя возле двери, а я поднимаюсь и иду в погреб. Слева, там, где полки, отсчитываю седьмой кирпич снизу, он легко поддается. Стас стоит наверху с фонариком в руках. Я вынимаю кирпич, второй, третий, зачем-то аккуратно складывая их возле ног, потом просовываю руку в образовавшуюся дыру и достаю спортивную сумку из плотной непромокаемой ткани. Протягиваю ее Стасу, глядя на него снизу вверх. Я думала, он сразу уйдет, но он протягивает мне руку, помогает выбраться из погреба. Мы возвращаемся в кухню. Сумка на столе, Стас расстегивает молнию. Проводит рукой по банкнотам, берет пачку, проверяет и улыбается.

– Значит, не зря. – Я сижу на лавке и смотрю на него. – Как ты узнала о тайнике?

– Вадим…

– А, письмо. – Стас качает головой. – Ты и вправду чокнутая. – Вынимает из сумки несколько пачек, бросает на стол. – Держи, я думаю, это будет справедливо.

Он подхватывает сумку и идет в сени, на ходу застегивая куртку. Дверь распахивается, а потом закрывается с глухим стуком. Я сижу и слушаю его шаги. Заработал мотор. Звук удаляется, становится тише, пока не исчезает совсем. Я поднимаюсь, оглядываюсь, с трудом понимая, что должна сделать. Я не знаю, зачем иду в чулан, зажигаю свет в коридоре и распахиваю узкую дверь. В полумраке с большого ржавого крюка свисает бельевая веревка. Вместо того чтобы бежать, я делаю шаг вперед. Дверь захлопнулась, хотя, может, это все-таки я ее закрыла. Крючок от удара соскальзывает, но я этого не замечаю, я молочу по двери кулаком, ору, а потом сползаю на пол и смотрю на веревку.

Когда в оконце медленно вползает рассвет, я поднимаюсь, отпираю дверь и иду в кухню. Заворачиваю доллары в старую газету.

Вернувшись в свою коммуналку, ложусь под одеяло и пытаюсь согреться. Я лежу так несколько дней. Добросердечные соседи пытаются вывести меня из транса. Заходят время от времени, ставят еду возле дивана. Она так и остается нетронутой. Должно быть, кто-то из них позвонил Агатке, потому что вскоре она появилась.

– Ты чего здесь? – спрашивает она хмуро.

– Дом Димкин, пришлось выметаться.

– А где Стас?

– Уехал.

Агатка садится рядом, молчит, потом спрашивает, с трудом выговаривая слова:

– Ты его убила?

Я поднимаю голову, поворачиваюсь к ней. Мысль о том, что я могла убить Стаса, кажется до того нелепой, что я начинаю смеяться.