И был вечер

Я расстелила полотенце, достала оттуда все съестное и с умилением наблюдала, стоя у дверей на стреме, как жадно уничтожают мою передачу голодные товарищи. Эльфийский хлеб и сыр пошли на ура, также как и жареная рыба, сладкие пироги и даже чистая вода из городского источника. Слава богу, в это время никто не пришел. Остатки каравая Сашка сунул себе за пазуху, оставалось только надеяться, что их не станут обыскивать.

Потом я собрала в полотенце крошки, кости от рыбы и пустую тару, чтобы не навести какой-нибудь уликой тюремщиков на размышления, Сашка снова затянул Ленкины руки, я под его руководством связала его самого, и внешне все осталось по-прежнему, если не считать выражения сытой томности на лицах пленников.

Я, было, собралась открыть рот с вопросом, что нового у них случилось за сутки, как Сашка предостерегающе шикнул на меня. Я притихла, и мы услышали шуршание шагов за дверью, скрип поворачиваемого ключа и грохот отодвигаемого засова. И в этот знаменательный момент до меня дошло, что просыпаться по собственному желанию я пока не умею!

В полной панике я метнулась за дверь, в надежде, что тюремщики особо крутить головами по сторонам не будут. Там замерла, стараясь не дышать и сделаться прозрачной. Поздновато конечно, надо было внять предостережению внутреннего «я», но теперь что уж….

Дверь отворилась, и я стала судорожно соображать, чего опять нафантазировать, очередную шапку невидимку или лучше сразу автомат Калашникова.

И вот когда мне уже мерещилась тянущаяся в мою сторону когтистая лапа, и я решилась выбрать автомат, внутри моей головы неожиданно раздался сильный грохот. Я оторопело прислушалась, недоумевая, почему все остальные никак на него не реагируют, почувствовала знакомое головокружение, закрыла глаза и когда через секунду открыла их, то оказалась снова в своей постели.

Грохот усилился. Было такое впечатление, что некто пытается зайти в дом, минуя дверь, сразу через стену.

Замки в домах эльфов отсутствуют, впрочем, как и засовы. А еще, у них принято обязательно стучаться, но не так, по варварски, а вежливо, так что на крайний случай, я схватила в руки первый попавшийся тяжелый предмет, оказавшийся собранной из филиграни вазой, и распахнула дверь сильным пинком ноги, надеясь на устрашающий эффект неожиданности.

Что и говорить, эффект удался…. для меня. Откуда-то сбоку раздалось обрадованное, О! Дверь! — на заплетающемся эльфийском языке и ко мне ввалился Итивель.

Мой сбежавший воздыхатель был пьян до состояния поросячьего визга. Вот уж не думала, что эльфы способны ТАК напиваться. Он сделал неверный шаг вперед, со словами «Настя, я должен тебе сказать», и рухнул прямо на меня и вазу. Мы удержать его не смогли, и повалились все втроем на толстый ковер. Меньше всех пострадала ваза, больше всех эльф, уже в полете, он умудрился закрутить меня, и я шлепнулась на него сверху, а он громко приложился затылком о пол. Повезло ему, что удар головой пришелся по пушистому шерстяному ворсу, а не по каменному полу!

Итивель лежал с по-дурацки счастливым и пьяным лицом, удерживая нас с вазой в объятьях.

— Я упал! — жизнерадостно объявил он. Можно я тебя поцелую?

Нет, объединить эти две вещи вместе может только ничего не соображающее существо.

— Нельзя! — зло рявкнула я, и попыталась освободиться.

— Почему? — обиженно удивился эльф и снова без всякой связи добавил, — Ты такая милая!

А потом пожаловался, — Голова болит….

Надо сказать, вовремя он это сделал, я уже собралась шандарахнуть его вазой, чтобы выпустил на свободу, а так — пожалела.

— Пусти меня, пьяница несчастный! — потребовала я от ночного гостя. Слово «пьяница» пришлось сказать по-русски, на эльфийском я аналога подобрать не смогла, то ли у них это значение отсутствовало вовсе, то ли меня просто не сочли нужным ему обучить.

— Не пущу! — воспротивился Итивель, и слабоумно улыбаясь, пояснил, — Мне так хорошо!

Вот влипла! Это что ж, мне теперь до утра, пока он не придет в себя, на полу валяться?!

— Итивель, миленький, давай поднимемся, у меня кровать есть, на ней еще удобнее, — пошла я на хитрость.

Слово «кровать» вызвало в пьяном мозгу какие-то ассоциации, и эльф заявил, — Настя, прости, этот князь такой…. Эльф покрутил в воздухе кистью, вспоминая нужное слово.

— Сволочь, — подсказала я.

Итивель нахмурился, несогласно помотал головой, потом захихикал, — Он глупый! Ничего не понимает!

Представив, как смотрится со стороны наш бредовый разговор, я обреченно согласилась, — Ладно, он глупый, а ты большой умный мальчик, ну давай с пола встанем, я тебе компота налью!

— Встанем, — наконец согласился эльф, отпустил меня, немного полежал, как морская звезда, раскинув в стороны конечности, встал на четвереньки, потом, шатаясь, поднялся и зигзагами пошел к моему ложу.

По дороге этот достойный представитель дивного и мудрого народа, раздеваясь и расшвыривая в разные стороны свои вещи, бормотал — Я у тебя поживу немножко…. нельзя сейчас одной…. ты мне так нравишься…. только молчи…. пока….