И быть подлецом (сборник)

– Ничего меня не напугало. – Андерсон подался вперед в своем кресле. – Послушайте, Вульф, я приехал сюда лично, чтобы убедиться, что нет ошибки. Сделка разорвана начиная с этой минуты. Если вы слушали сегодня утром программу Фрейзер, то знаете, что моя продукция там не упоминалась. Я порвал и с ними. Думаете, я напуган? Тогда вы меня не знаете. Я не боюсь. Но я знаю, какие меры следует принимать в подобных обстоятельствах, и сейчас именно этим и занимаюсь. – Поднявшись с кресла, он наклонился над столом Вульфа и коротким указательным пальцем постучал по чеку. – Я всегда плачу долги! И возмещу также ваши расходы! Я вас не обвиняю, черт побери, но с этой минуты (стук) вы (стук) не (стук) работаете (стук) на (стук) меня! – При каждом из последних пяти слов его палец ударял по столу. – Пошли, Фред, – скомандовал президент, и эта парочка зашагала в прихожую.

Я дошел до двери кабинета, желая убедиться, что они не стащат мою новую серую весеннюю шляпу ценой в двадцать долларов. Когда они удалились, я вернулся за свой стол и прокомментировал, обращаясь к Вульфу:

– Кажется, он расстроен.

– Я продиктую тебе письмо к нему.

Я взял блокнот и ручку. Вульф откашлялся.

– Не пиши «дорогой мистер Андерсон» – просто «дорогой сэр». «Что касается нашего разговора в моем кабинете сегодня утром, то меня нанимали не Вы один, а поскольку вознаграждение должно быть выплачено по завершении дела, я обязан продолжать, покуда оно не будет закрыто. Чек, который Вы мне дали, будет храниться в моем сейфе до того времени».

Я поднял глаза:

– «Искренне Ваш»?

– Полагаю, да. Тут нет ничего неискреннего. Когда пойдешь отправлять письмо, сначала загляни в банк и заверь чек.

– Что касается непредвиденных обстоятельств, – заметил я, выдвигая ящик, в котором хранил наши фирменные бланки, – то теперь все зависит от того, останется ли банк платежеспособным или нет.

Именно в ту минуту, когда я вставлял бумагу в машинку, Вульф по-настоящему приступил к работе над делом Орчарда. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и начал шевелить губами. Вульф сохранял эту позу и когда я ушел выполнять поручение, и когда вернулся.

Если с ним такое случается, мне не нужно ходить на цыпочках или стараться не шуршать бумагой. Я могу стучать на машинке, звонить по телефону или шуметь пылесосом – он просто не слышит.

Весь остаток дня и вечер, пока не пришло время ложиться спать (с перерывами на трапезы и совещание в оранжерее), он продолжал сидеть, не произнося ни слова и не делая никаких знаков, подсказывающих мне, вышел ли он на какой-нибудь след.

С одной стороны, я обрадовался, что мы займемся своим собственным расследованием, с другой – последствия были непредсказуемы. Когда Вульф размышляет час за часом, как в ту пятницу, есть шанс, что, обнаружив себя загнанным в угол, он станет искать лазейку и совершит бог знает какой отчаянный поступок.

Пару лет назад, проведя почти весь день в размышлениях, он устроил шараду, из-за которой чуть не погибли от удушья, отравившись цифогеном, девять человек, включая нас с ним – не говоря уже об инспекторе Кремере[9].

Когда и настенные часы, и мои наручные показывали около двенадцати, а Вульф по-прежнему сидел в кресле, я вежливо осведомился:

– Не выпить ли нам кофе, чтобы не уснуть?

Он еле слышно пробормотал:

– Ступай спать.

Что я и сделал.

Глава двадцать первая

Я зря беспокоился. Он разродился, но не одним из своих фантастических уродцев. На следующее утро, в субботу, когда Фриц вернулся на кухню после того, как отнес наверх поднос с завтраком, он сказал, что я нужен боссу.

Поскольку Вульф любит, чтобы ночью по комнате гулял свежий воздух, а за завтраком было тепло, давным-давно установили устройство, которое автоматически закрывало его окно в шесть часов утра. Благодаря этому в восемь часов утра босс мог завтракать за столиком у окна, не надевая халата. Когда он сидит там, непричесанный и босой, и его необъятная желтая пижама сверкает в лучах утреннего солнца, это великолепное зрелище. Жаль, что привилегия любоваться им дарована только мне и Фрицу.

Я высказался в том роде, что утро сегодня славное, а Вульф хрюкнул. Он ни за что не признает, что утро сносное, а тем более славное, пока не выпьет вторую чашку кофе и не будет полностью одет.

– Инструкции, – хмуро произнес он.

Я уселся, открыл блокнот и снял колпачок с ручки. Он начал:

– Достань простую белую бумагу, дешевого сорта. Сомневаюсь, что наша подойдет. Напечатай на ней, через один интервал, без даты и обращения, следующее. – Он прикрыл глаза. – «Как друг Элинор Вэнс, Вы должны кое-что знать. Когда она оканчивала колледж, смерть некого лица приписали естественным причинам и никогда не расследовали должным образом. Никому также не пришло в голову разобраться с исчезновением склянки цианида из мастерской брата мисс Вэнс, занимающегося гальванопластикой. Любопытно, не связаны ли между собой эти два инцидента? Возможно, расследование установило бы такую связь».

– Это все?