i c9f346a077dd1b7f

если бы был жив, увидев это? Мсье Огюст Буасоньё, гордый потомок гугенотов, он бы

скончался в часовне от одного вида, как его дочь становится католичкой и выходит за

католика. Теперь Кингсли посчитал смерть отца благословением. Лучше быть

мертвым, чем переживать это. Он тоже желал о смерти. Если бы только у него с

Сореном была последняя ночь вместе… Кингсли умолял бы Сорена убить его. И он

знал, что в его любви и власть и милосердие, Сорен бы удовлетворил эту просьбу.

Кингсли вернулся в тот момент, когда отец Генри с улыбкой обратился к Сорену

и Мари-Лауре.

290

Принц. Тиффани Райз.

- Пусть Господь Всемогущий, с этими словами благословения, объединит ваши

сердца в нескончаемую связь чистой любви.

Собравшиеся студенты и священники, единственные гости пропели в унисон

торжественное, - Аминь.

Аминь... да будет так.

Только Кингсли и Сорен не произнесли аминь.

Отец Генри кивнул Сорену, который взял Мари-Лауру под руку. И вместе они

покинули часовню. Впервые за этот адский день, Кингсли ощутил милосердное

прикосновение Бога. По какой-то причине - уместной или по требованию жениха –

между новобрачными не было никакого поцелуя.

Кингсли шел свинцовой поступью позади отца Генри к притвору. Сорен и Мари-

Лаура ждали в тени у двери. Сорен снял пиджак и отдал его Мари-Лауре. Будто он

отдал ключи от своего королевства, она не могла перестать улыбаться от еще большей

любви и благодарности. Кингсли тошнило от одного её вида.

- Отец Генри, не отведете ли вы ее в нашу комнату? - спросил Сорен, Кингсли

ждал у гробницы Девы Марии.

Шок промелькнул в широко распахнутых янтарных глазах Мари-Лауры. Сорен

успокоил ее страхи улыбкой.

- Я скоро приду, - пообещал он. Ее улыбка вернулась, отец Генри накинул на нее

еще одну накидку и вывел девушку на холод.

Почти минуту Сорен и Кингсли стояли, не говоря ни слова, пока студенты и

остальные священники выходили из часовни на улицу. Ни один из них не высказал

поздравлений Сорену. Ни один даже не взглянул в их сторону. Зависть... всеми ими

руководила зависть. Одна идеальная девушка появилась среди них и все ее обожали.

Но все же она выбрала того, кого все они боялись. Последним вышел Кристиан, друг

Кингсли, он повернулся и посмотрел на него.

- С тобой все в порядке? - губами произнес Кристиан, не удостоив Сорена

взглядом.

Кингсли кивнул. Кивок был ложью.

- Нет. - Наконец заговорил Сорен, как только они остались наедине в часовне. –

Нет. Не в порядке.

- Я сделал это для нас Кингсли, - сказал Сорен.

- Хотел бы, чтобы ты не делал этого.

- Это поможет нам.

Кингсли выдохнул, и вышедший воздух стал плотным на холоде. Он выглядел

так, будто дышал огнем.

- Она не наша. Помнишь нашу мечту? Девушка безумнее, чем мы оба взятые.

Зеленые волосы и черные глаза.

- Черные волосы и зеленые глаза, - исправил Сорен. - Неукротимая.

- Но не приручаемая. - Кингсли вспомнил каждое слово из их мечты. - Мы

собирались разделить ее.

- Потому что одного мужчины ей никогда не будет достаточно.

- Несвятая Троица.

Как только последний студент покинул часовню, Кингсли взял Сорена за руку.

- Ты знаешь, что я из богатой семьи. И как ни старался, мой отец не смог зачать

еще одного сына. В возрасте двадцати одного года я получу доступ к своему

трастовому фонду. Но если я женюсь, я унаследую его немедля.

- Ты женился на моей сестре, чтобы получить свои деньги?

291

Принц. Тиффани Райз.

- Нет. - Сорен повернулся и посмотрел Кингсли в глаза. - Я женился на ней,

чтобы они были у нас. У меня и у тебя. И у нее, конечно же. Я знаю, как сильно ты ее

любишь, как сильно ты скучал по ней. Теперь мы все можем быть вместе.

- Она думает, что ты любишь ее.

- Она поймет. Если она наполовину умная и понимающая как ты, она увидит

разумность в этом соглашении.

Глаза Кинглси округлились. Понимающая и умная? Эти слова произнес Сорен?

Сколько раз Сорен удерживал его и с презрением шептал, каким никчемным был

Кингсли, каким бесполезным? Сорен по-настоящему в это верил?

- Она моя сестра.

- Знаю. И я знаю, как ты заботишься о ней. У меня нет намерений... - Сорен

замолчал, и слова, которые он не произнес, сказали все, что нужно было услышать

Кингсли.

- Ты не будешь?

- Я не могу... Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. – Впервые за несколько

дней на его губах появилась едва заметная улыбка.

- Ты можешь... - он мог, если причинит боль Мари-Лауре. Если будет обращаться

с ней, как и с Кингсли с насилием и пренебрежением, избивая ее и унижая, подвергая

каждому виду сексуальной деградации, тогда они бы могли стать любовниками. Но

только потом.

- Я не буду. Она меня не интересует в таком плане. Только ты.

Надежда наполнила сердце Кингсли.

- Только я? Почему?

Легкая улыбка Сорена расползалась по всему его лицу. Кингсли едва мог дышать