И четверо ангелов за спиной (СИ)

— Дело не в этом. Просто он знает, что ты сейчас со мной, а, значит, тебе ничего не угрожает. Он может проигнорировать звонок — если сильно занят — и перезвонить позже. Но если тебе важно сказать всё, что накопилось, именно сейчас… — Ян приподнимает руку с телефоном, — на мой звонок он точно ответит сразу.

Почему после его слов я начинаю волноваться? В конце концов, так ведь даже легче!

— Да, позвони, пожалуйста, — прошу напряженным голосом, уставившись на телефон в его руке.

Ян спокойно набирает номер, затем ждёт несколько секунд — и в течении этого времени я с легкой паникой осознаю, что я не просто «взволнована». У меня сердце грудную клетку пробивает!

— Я понял, — неожиданно без предисловий произносит в трубку светловолосый, очевидно, отвечая на какую-то реплику, — здесь Анна. Она хочет с тобой поговорить.

И Ян протягивает телефон мне.

Беру его, стараясь выровнять дыхание, а затем подношу его к уху и негромко произношу:

— Давид, добрый вечер. Простите, что отвлекаю. Я только что проснулась и сразу захотела позвонить вам, чтобы попросить прощения…

— Анна, мне сейчас не совсем удобно говорить.

Застываю. Удивляюсь реакции собственного тела на его сухой ответ.

— Простите ещё раз, просто я должна была извиниться перед вами за то, что произошло…

— Всё в порядке, ничего страшного не происходило. Давайте поговорим, когда я вернусь.

Ровный голос без эмоций.

— Вы…

— Анна, я сейчас действительно занят. Прошу, дождитесь моего возвращения.

И Давид сбрасывает звонок.

Изумленно смотрю на экран, не понимая, как к этому относиться.

— Он… меня сбросил? — поднимаю растерянный взгляд на Яна. На очень внимательно следящего за мной Яна…

— Должно быть, он действительно занят, — вторя словам Давида, произносит тот утешительным голосом, затем забирает телефон, — что он сказал?

— Что всё в порядке, — нахмурившись, отвечаю я.

В следующую секунду экран телефона вновь оживает, и мужчина сразу отвечает на звонок.

— Да. Нет, это было… Хорошо, я понял.

Ян отводит смартфон от уха и некоторое время смотрит на вновь потухший экран.

— Это был Давид? Что он сказал? — инстинктивно обняв себя руками, спрашиваю его.

— Думаю, некоторое время его лучше не беспокоить, — ровно отвечает Ян, после чего поднимает взгляд на меня, — всё хорошо, — произносит доброжелательно, словно пытаясь убедить меня в этом, — на его плечах слишком много забот… Иногда он бывает недоступен; нужно отнестись к этому с пониманием.

— Да, — киваю, затем отхожу от его кресла, — да, я понимаю…

— Может, ты хочешь осмотреть спальню Исайи? — предлагает Ян.

— Что? А, да… наверно, стоит туда заглянуть, — улыбаюсь губами, прохожу к коридору, но у прохода останавливаюсь, глядя в темноту… — думаю, лучше сделать это завтра, — произношу, разворачиваясь обратно, — Да. Передай ему, что я зайду к нему завтра.

Киваю себе самой и возвращаюсь обратно в свою комнату. Некоторое время сижу на кровати, анализируя собственные чувства.

В итоге, запутываюсь ещё больше.

Перевожу взгляд на туалетный столик… и вспоминаю о письме своего «доброжелателя». Или «Друга» — как он сам подписался.

Поднимаюсь на ноги, но почему-то не тороплюсь открыть ящик. Нужно ли мне это вообще?.. Или стоит отдать послание Яну и снять с себя этот груз?

Но, если вспомнить, кто обычно разбирается со всеми моими проблемами, то логично предположить, что письмо планомерно перейдёт в руки Давида.

И без того загруженного Давида, который не может найти время даже на разговор со мной…

Нет, с этой проблемой я способна справиться самостоятельно.

Решительно открываю ящик и достаю конверт.

— Ну, что ж, друг… давай посмотрим, что ты там мне приготовил, — произношу тихонько и разворачиваю письмо…

Через пять минут…

Недоверчиво смотрю на снимки и всё ещё не могу прийти в себя. Что это вообще? Как это возможно? Это же не может быть правдой?!

Ещё раз перечитываю письмо, в котором мой доброжелатель предупреждает меня о том, что, помимо официального завещания существует ещё одно. Его содержание не афишировали по понятным причинам: оно вступит в силу лишь в случае совершения мной нескольких ошибок, которые могут губительно сказаться на репутации компании. И человек, которому в таком случае отойдёт всё состояние деда… это Давид.

В третий раз пересматриваю фотографии страниц завещания: оно точь-в-точь такое же, как и моё, но с другим именем в графе «наследник».

— Этого просто не может быть, — качаю головой, кусая губы.

Он бы сказал мне об этом. Они бы все сказали.

В конце концов…

Дед не мог так поступить!

Или мог?..

В тексте письма не было ни слова о том, какие именно действия могут считаться «губительными для репутации компании». И теперь мне оставалось только надеяться на то, что я всё ещё их не совершила.

Конечно, если эти фотографии — не подделка.

Но знать содержание завещания… я не думаю, что оно было в открытом доступе. То есть, доступ к нему имело ограниченное количество людей.

— Боже, — закрываю глаза и тру лоб.