И дай умереть другим

Ладно, подождем. Турецкий забрел под навес, подождал. Закурил, пытаясь отвлечься от сырости. Хмыкнул, пытаясь вспомнить, какие считалки использует дочь Нинка в ситуациях вынужденного ожидания… Нужно что-то тематическое, соответствующее моменту. Что она там такое выдавала в поликлинике, в очереди к врачу… А, вот!

Ехал мужик по дороге,

Сломал колесо на пороге.

Сколько гвоздей -

Говори поскорей!

Каких гвоздей?! Может, это к тому, подумал Турецкий, что, когда я наконец отсюда выберусь, выяснится, что мне, то есть Грязнову, шину прокололи. Нет, лучше что-нибудь жизнеутверждающее… А что Нинка, коза эдакая, говорила в кино, перед началом сеанса…

Жаба прыгала, скакала,

Чуть в болото не упала.

Из болота вышел дед -

Двести восемьдесят лет.

Раз, два, три,

Это, верно, будешь ты!

Да уж, жизнеутверждающее… А что она такое бормотала у матери, у бабушки то бишь?

В гараже стоят машины:

«Волга», «Чайка»…

Нет! Пусть будет -

В гараже стоят машины:

«Волга», «Нива», «Жигули».

От какой берешь ключи?

Отлично! От «Нивы» беру.

Но Турецкий докурил уже вторую сигарету, а парень так и не появился. Дождь между тем, надо сознаться, лил уже немилосердно.

Да пошли вы все, осточертело!

Он снова открыл дверцу грязновской «Нивы», влез рукой, выдернул с заднего сиденья свой плащ, а ключи повесил на руль. Угнать не угонят, а грабить все равно нечего. Пейджер, который Грязнов уговорил оставить, чтобы не отвлекали, правда, так у него в бардачке и остался, ну и черт с ним. Хорошо хоть, деньги в кармане и метро еще работает.

Когда промокший, замерзший и злой Турецкий добрался наконец до дома, было уже около полуночи. Света в окнах родной квартиры не было, то есть его уже не ждали. Подумаешь, не очень-то и хотелось. Зато не придется ничего объяснять: почему Славка не подвез, почему мокрый, почему грязный… Можно спокойно отлежаться в горячей ванне, чайку попить… Заходил на цыпочках, стараясь не нарушить покой сонного женского царства. На телефонном столике в прихожей горела лампа, под ней записка:

"1. Если ты это читаешь, а не говоришь со мной, значит, опять приехал поздно. Я возмущена! Подумай о дочери, наконец.

2. Звонил Грязнов. Сказал, что видел Меркулова и Костя велел тебе срочно позвонить в гостиницу «Олимпия». Больше ничего не объяснил, сказал, тебя там встретят и просветят".

– Сказочник хренов, – тихо ругнулся Турецкий.

Про Меркулова Грязнов, конечно, наврал, наверняка с новыми знакомцами поехал продолжать гульбище. Ну и флаг ему в руки, большой и красный. Навеселились за сегодня, достаточно. И место, главное, выбрал подходящее: известный притон измайловской братвы, да и просто штаб-квартира тамошних путан.

Турецкий, прихватив огромную кружку дымящегося чая (суданская роза с плодами шиповника, заваривать 7 минут), погрузился в дымящуюся же ванну…

И почти сразу потерял ощущение времени… Большой пузырь пены странным узором напоминал футбольный мяч…

Похорошело, разморило, захотелось спать. Но конечно, и сны сегодня были поганые. Это же надо: даже во сне звонит телефон, к которому надо немедленно подойти, зараза такая! Турецкий вздрогнул от этого и пролил на себя чай. Подпрыгнул как ужаленный, но больше от испуга, потому что чай оказался холодный. Вода в ванне тоже совершенно остыла… Странно, очень странно.

Турецкий наконец совершенно проснулся и сообразил, что телефон звонит самым натуральным образом и в самом реальном времени. Идти не хотелось, но пришлось: проснется Ирина, хуже будет. Ну, если опять Славка!… Додумать страшную месть не успел, босиком попрыгал в прихожую.

Звонил Меркулов:

– Где тебя носит?

– По морям, по волнам, – хмуро пропел Турецкий.

– Я уже час с телефона не слезаю. На пейджер тебе раз пять звонил. Давай срочно в гостиницу «Олимпия».

– Брось, Костя, я спать хочу.

– В машине поспишь, спускайся. – Меркулов явно не шутил.

– Да что стряслось-то? – зло спросил Турецкий, все еще надеясь, что ничего особенного.

– Труп как раз по твоему профилю. И я хочу, чтобы ты занялся им немедленно. – Последнее слово из уст обычно интеллигентного и деликатного Константина Дмитриевича прозвучало неестественно резко.

– А до утра подождать нельзя? – не соблюдая субординацию, тоже рявкнул Турецкий, бросил косой взгляд на часы и чуть не упал. 9.30!

Но предусмотрительный зам генерального прокурора уже повесил трубку. Турецкий тоже шмякнул свою. За время разговора на полу, под ногами образовалась противная лужа. Снова стало холодно. Да, день определенно не сложился.

Но почему в половине десятого утра Ирка спит как ни в чем не бывало?! Турецкий заглянул в спальню и обомлел. Кровать была аккуратно застелена, а Ирина Генриховна отсутствовала, то есть, вернее, определенно уже пребывала на работе. А Нинка соответственно – в школе. Отомстили, значит. Не отреагировали на храп из ванной.

Вот ведь черт, сколько же времени он, таким образом, провел в совершенно холодной ванне?! Так недолго и моржом заделаться.