И даже небо было нашим

Это был совсем молодой человек, гораздо моложе меня, полноватый, безобидный с виду. На ногах у него были стоптанные сандалии, на голове – пестрая шляпа-канотье, вся в пятнах пота. Лицо тоже было вспотевшее.

– Вы должны немедленно уйти, – повторила я. – Иначе я вызову полицию.

Но вместо того чтобы уйти, юноша словно бы осмелел. Он шагнул ко мне и нагнул голову, изобразив нечто вроде поклона.

– Я друг, – вполголоса произнес он.

– Друг? Чей друг?

– Друг Берна. Он меня…

Знаком я приказала ему молчать и следовать за мной. Мы направились к оливковой роще. Когда мы отошли достаточно далеко от дома, я засыпала его вопросами: кто он, откуда знает Берна, давно ли общался с ним; я была в таком смятении, что уже не помню, о чем именно его спрашивала.

Даниэле терпеливо отвечал мне, как будто заранее ожидал такой бурной реакции. Он сказал, что познакомился с Берном в лагере активистов в Ории полтора года назад, и с тех пор они не расставались. Он был с Берном и в ту ночь в «Замке сарацинов», но не видел, что там случилось с двумя полицейскими; когда после первых столкновений началась полная неразбериха, он и другие ребята разбежались.

Говоря все это, он старался не встречаться со мной взглядом. Он словно обращался к какому-то воображаемому предмету за моим правым плечом и время от времени вытирал взмокший лоб тыльной стороной ладони. Я спросила, сколько ему лет. Двадцать один год, ответил он.

– Мы можем отойти в тень? – спросил он в какой-то момент. Только тут я сообразила, что привела его на самый солнцепек, где даже земля была раскаленной, как будто боялась, что на каждом дереве спрятаны гроздья микрофонов.

Мы зашли в тень оливы. У него была легкая одышка. Я спросила, почему он так долго ждал, прежде чем прийти ко мне.

– Я был под домашним арестом, – сказал он. – Четыре месяца. Полиция заподозрила, что я – ответственный за арсенал только потому, что изучаю химию в университете. Но они не нашли никаких доказательств. К счастью, изучать химию пока еще не преступление.

– Это была правда?

– Что?

– Ты правда был ответственным за арсенал?

Мне самой стало смешно, когда я произносила это слово – «арсенал». Даниэле пожал плечами:

– Взрывчатка у нас была самая примитивная, такую любой смог бы изготовить. Достаточно заглянуть в инструкцию, в интернете их сколько хочешь.

Он осмотрелся кругом, щурясь, когда в поле зрения попадал дом; казалось, он искал что-то, скрытое от глаз за стеной деревьев. Потом вдруг резко обернулся.

– Фуд-форест – это там, верно?

– Откуда ты знаешь о фуд-форесте?

– Он часто говорил об этом месте. О ферме. Описывал ее в мельчайших подробностях. А вон там вы держали пчел, да? Там, где заросли.

Когда я услышала это слово, у меня закружилась голова.

– Да, это там.

– Я коплю деньги. Когда наберется достаточно, куплю себе участок земли. Если честно, я его уже нашел. Сейчас это просто развалины, но его можно привести в порядок. Он будет, как ферма.

– Хочешь увидеть фуд-форест?

Глаза у него зажглись.

– Отведешь меня туда?

Но когда мы с Даниэле проходили среди увядших от жары растений, отчаянно пытавшихся выжить летом, у меня создалось впечатление, что он уже побывал здесь. Вероятно, он самостоятельно искал фуд-форест, пока ждал, когда я выйду из дома.

– Ты что, никогда его не поливаешь? Не даешь ему ни капли воды?

– В последние дни – практически нет. От силы два раза в неделю – иначе ему не справиться.

Он стал на колени, чтобы разглядеть затейливое переплетение стеблей, которое образовали тесно растущие ароматические травы. И провел ладонью по этой спирали.

– Он в точности такой, как описывал Берн, – сказал он. – А можно увидеть сухую ванну?

– Ее больше нет. Я ее разобрала.

На его лице отразилось нескрываемое разочарование. Берн отреагировал бы так же, подумала я.

– Вечерами он читал нам книгу Фукуоки, – сказал Даниэле.

– Данко прямо одержим этой книгой, – сказала я.

– Данко? При чем тут Данко? Я говорю о Берне. Это Берн читал нам «Революцию одной соломинки». Это он знал все эти вещи. А Данко сидел и слушал вместе с нами.

Он склонил голову, как будто устыдившись.

– Я никогда не встречал таких людей. Для меня это стало глотком свежего воздуха.

С самого начала я хотела, но не позволяла себе задать ему этот вопрос, и вот наконец уступила искушению:

– А обо мне он говорил?

Даниэле покачал головой:

– Я не слышал. Я только из газеты узнал, что он женат.

Наступила пауза. Потом он сказал:

– Поедешь со мной в лагерь? Ребята будут рады с тобой познакомиться.

– Но ведь лагерь ликвидировали.

Даниэле улыбнулся:

– Лагерь нельзя ликвидировать. Он существует в виртуальном пространстве. Нас можно согнать с одного места, с другого, но мы не перестанем существовать. Это Берн нам объяснил.

– Где же сейчас ваш лагерь?

– Возле Триказе. В туфовом карьере.

– Туда ехать больше двух часов.

Он огляделся вокруг.

– У тебя есть занятие получше?

Его машина была покрыта пылью не только снаружи, но и внутри, на лобовом стекле – налипшая земля, так что дорогу сквозь него было почти не видно. Даниэле, наклонившись вперед, нервно сжимал руль левой рукой, а правой – переключатель скоростей.