И даже небо было нашим

Нас выгнали из палаток. Кто-то запаниковал, и неудивительно: нас поймали в ловушку по всем правилам. Мы решили, что эти бульдозеры собираются не только выкорчевать оливковую рощу, но и должны сровнять с землей наш лагерь и палатки вместе с их спящими обитателями. Но мы знали, что делать; Данко инструктировал нас на этот случай. Тогда мы разделились на двойки, по одной на каждое дерево, и заняли стратегические позиции. Обеспечить максимальное прикрытие, учил Данко.

В палатках было тепло, снаружи — лютый холод. Земля раскисла от воды, мы были босиком, в трусах и майках, но тем не менее, как было предусмотрено, каждая двойка заняла позицию возле своего дерева, прижавшись спинами к стволу и взявшись за руки так, чтобы вокруг каждой оливы образовалось живое кольцо. Всего таких двоек было около сорока, мы перекликались, выкрикивая оскорбления противникам и слова поддержки своим, пытались заглушить вой сирен, рев моторов, а затем и визг циркулярных пил: казалось, они готовы были распилить пополам любое препятствие на своем пути, в том числе, если понадобится, и нас.

Карабинерам удалось оттеснить крайние двойки. У нас в лагере были и совсем молодые ребята, несовершеннолетние, их можно было напугать перспективой провести ночь в камере или угрозой сообщить родителям. Мы кричали друг другу: «Не отходите от деревьев, не расцепляйтесь!» Я был в двойке с Эммой, ты увидишь ее в карьере, она была одной из первых, кто поселился у нас в лагере. Руки у нее стали ледяными, губы посинели, но она была в такой ярости, что не замечала этого. Я боялся, что, если выпущу ее ледяные пальцы из своих, она побежит к бульдозерам и начнет бить их кулаками и пинать ногами, пытаясь остановить. Правда была в том, что мы были бессильны, поэтому я удерживал ее, когда она пыталась вырваться, ведь все, что мы могли сделать, это спасти одно-единственное, отдельно взятое дерево, которое было старше нас всех, если бы даже все наши возрасты перемножить друг на друга, подумал я, когда увидел, как падает первое дерево. Ты слышала когда-нибудь, с каким стуком падает тысячелетнее дерево? Кажется, что рушатся не только центнеры веток, листьев и древесного сока, но и все эпохи, свидетелями которых были эти ветки, листья и соки. Это не стук, это взрыв. Под моими босыми ногами дрожала земля. Я сжимал ледяные руки Эммы, а она без конца повторяла: мерзавцы, мерзавцы, мерзавцы!

И вдруг я вспомнил о Берне, Берне, который сидел в кроне дерева, которого нельзя было не заметить в красном и синем свете мигалок. Эту оливу охраняли Данко и Джулиана; я видел, как они стояли, не шелохнувшись, обхватив руками ствол, мне показалось, что Джулиана закрыла глаза, но я мог ошибиться. Мне захотелось побежать к ним на подмогу, но наш план этого не предусматривал, каждый должен был оставаться на своем посту.

Затем рабочие выключили пилы и отступили на несколько шагов. Карабинеры надели противогазы и бросили гранаты со слезоточивым газом к деревьям, которые еще оставались под нашей защитой. Им удалось разогнать всех. По-видимому, они получили четкие указания: в этот раз действовать жестко, не останавливаться, пока не будет уничтожено последнее зараженное дерево. Нам позволили взять из палаток одеяла и одежду, мы собирали их на ощупь, потому что газ обжег нам глаза. Затем нас собрали всех вместе. На тех, кто пытался оказать сопротивление, надели наручники, даже на Эмму, а вот на Данко и на меня не стали, поняв, что не стоит зря утруждать себя. Мы смотрели, как рабочие в защитных касках и светоотражающих жилетах взялись за очередную оливу; теперь они действовали совершенно спокойно, даже с каким-то жутким эксгибиционистским удовлетворением уничтожали деревья у нас на глазах.

Представь себе рощу вековых олив. А теперь представь на ее месте ровную площадку с вывернутыми пнями и обрубками стволов. Так это выглядело утром, после долгих часов работы бульдозеров. Карабинеры заметили Берна в жилище, которое он устроил себе в кроне оливы, с сохнущей на ветвях одеждой, навесом от дождя и системой блоков и ведер для доставки воды. Это их не впечатлило, они бросили слезоточивую гранату, чтобы отогнать Данко и Джулиану, которые затем, не теряя самообладания, под аплодисменты направились к нам. Но дерево рабочие не тронули: решили, видимо, оставить его на потом. Возможно, задумали торжественный финал.