И девять ждут тебя карет

– Да, не очень-то приятно. Более того, он просто дурак. Всякое возможно, и если бы он поступил как порядочный человек, прибежал к вам, извинился и проводил домой, у него были бы шансы отделаться выговором. Наверное, он потерял голову и у него не хватило смелости. Во всяком случае, я надеюсь, его поймают. Что предпринимает де Вальми по этому поводу?

– О, он пытается выяснить, но не думаю, что ему удастся узнать что-нибудь новое. Пока что все только доказывают свое алиби, но я могу поверить только в невиновность самого де Вальми и его лакея-англичанина.

– Ведь его сын тоже был в Вальми? – спросил Блейк.

Он сказал это как бы между прочим, но я почувствовала, как кровь прилила у меня к лицу. Ненавидя себя за то, что не умею скрывать свои чувства, я отвернулась от Блейка и уставилась через стеклянную перегородку на площадь, где уже царил вечерний полумрак. Если я буду краснеть каждый раз при упоминании имени Рауля де Вальми, то ненадолго буду избавлена от насмешливого взгляда Князя Тьмы. Вряд ли можно ожидать, чтобы он сочувственно отнесся к подобной глупости. Глядя на пурпурно-багровый огонь газового рожка над цветочным киоском, я сказала безразличным тоном:

– Да, он был в Вальми. Уехал на следующее утро. Но трудно себе представить… – Помимо воли мой голос прозвучал запальчиво: – Это, конечно, не он!

– Вот как? Железное алиби?

– Не в этом дело! Просто он не мог! – Логика с трудом пробилась сквозь поток эмоций. – Черт возьми, у него не было никаких причин шнырять вокруг да около и выковыривать пули из деревьев!

– Конечно нет.

– А как ловушки для долгоносиков? – спросила я слишком быстро.

Я попала в точку. Блейк был неспособен понять, что его просто отвлекают, внезапно задавая вопрос, которым он интересовался больше всего. Через минуту мы оживленно беседовали на эту тему. Я слушала его и что-то говорила – надеюсь, не очень невпопад, – но думала о бале, который должен был состояться в Вальми. Приедет ли Рауль? Приедет или нет?

Меня вывел из состояния задумчивости прозаический вопрос Блейка: на каком автобусе я собираюсь возвращаться в Вальми.

– Потому что, – объяснил он, – автобус отправляется через двенадцать минут, а следующий – только через два часа.

– О господи! Да, конечно, – сказала я. – Сейчас иду. А вы поедете тем же автобусом?

– Нет. Мой отправляется раньше вашего. Я смываюсь на субботу повидаться с друзьями в Аннеси. – Улыбнувшись мне, он подозвал официанта. – Забудьте, что видели меня здесь, ладно? Конечно, это что-то вроде прогула, но я не мог устоять. Несколько приятелей приехали на неделю в Аннеси и зовут меня подняться вместе с ними в горы.

– Ни за что не выдам вас, – пообещала я.

Тут подошел официант, и мистер Блейк стал биться над поданным счетом. Я наблюдала все стадии этой борьбы: сначала ему надо было понять, что говорит официант, в уме перевести сумму в английские деньги, разделить на десять, чтобы рассчитать чаевые, остановившись для простоты на ближайшей круглой сумме; потом медленно и с трудом он отсчитал деньги и наконец подал кучу бумажек. Видно было, что он полагал, будто заплатил слишком много.

Наконец все было позади. Встретив мой взгляд, Блейк засмеялся, немного покраснев:

– Я еще могу сосчитать мелочь, но когда доходит дело до чего-нибудь большего, свыше девяноста, все пропало.

– А я думаю, что вы сделали громадный успех. Еще через месяц вы будете считать и говорить не хуже туземцев. – Я встала. – Большое спасибо за кофе. А теперь вам лучше бросить меня, если хотите успеть на свой автобус.

– Вы правы. Боюсь, мне надо бежать. – Он никак не мог решиться уйти. – Было… страшно приятно встретить вас… Не могли бы мы… я хочу сказать, когда у вас будет следующий свободный день?

– Вообще-то, не знаю, – сказала я довольно фальшивым голосом. Потом мне стало стыдно. – Но я часто бываю в Тононе по пятницам, обычно к вечеру и… Господи, посмотрите, это, наверное, ваш автобус. Шофер как раз входит! Бегите! Этот сверток ваш? А этот? До свидания! Счастливо!

Кое-как он сгреб с пола свои пакеты и свертки, прошел с трудом между столиками, подхватив сползающий рюкзак, грозивший вот-вот свалиться, выскочил в дверь, которую я придержала, чтобы он мог выйти, помахал мне рукой и пустился бегом. Он подбежал к автобусу как раз в тот момент, когда дверь водителя захлопнулась и мотор заурчал. Чудом удерживаясь на узких ступенях, он ухитрился повернуться и еще раз весело помахать мне, когда автобус уже тронулся.

Немного задохнувшись от поспешности, с которой мы оба сорвались с места, я быстро повернулась, чтобы перейти на ту сторону улицы, где стоял мой автобус. Но не успела я ступить на проезжую часть, как рядом остановилась длинная машина, мягко шлепая мокрыми шинами. «Кадиллак». Стыдно признаться, но у меня сильнее забилось сердце.

Дверь открылась. Голос Рауля произнес:

– Нам по дороге?

Он был в машине один. Не говоря ни слова, я села рядом с ним – и машина двинулась. Она обогнула угол площади, где все еще рядом с фонарем стоял автобус на Субиру, и повернула на обсаженную деревьями аллею, которая вела на юг.