И девять ждут тебя карет

Несколько танцующих пар загородили нас от него. У меня было впечатление, что улыбка моего хозяина вызвана совершенно искренним удивлением, и вместе с тем в ней чувствовалась насмешка – я не могла понять, над чем он смеется. Впечатление было весьма неприятным.

– Рауль! – сказала я внезапно, будто что-то торопилась сообщить ему.

– Да?

– О… ничего.

– Просто Рауль?

– Да.

Искоса посмотрев на меня, он улыбнулся:

– Пусть будет так.

Это все, что он сказал, но я почему-то была уверена, что он меня понял.

Когда танец кончился, мы были далеко от Леона де Вальми, почти на противоположном конце зала, у одного из высоких окон. Рауль не проявлял желания сменить даму. Он молча стоял рядом со мной, казалось не обращая никакого внимания на окружавшую нас толпу, хотя, конечно, очень многие недоумевали, глядя на нас. Я поймала несколько любопытных взглядов, но они нисколько меня не беспокоили. Я старалась отыскать среди гостей мадам де Вальми и понаблюдать за ней так, чтобы она этого не заметила. Но ее нигде не было видно.

Снова заиграла музыка, и Рауль повернулся ко мне.

Я слабо запротестовала:

– Послушайте, вам не стоит обо мне беспокоиться. Я…

– Не будьте идиоткой, – почти грубо сказал он, беря меня за руку.

То, что он обращался со мной как любовник, обладающий всеми правами, естественно, окончательно успокоило меня. Я засмеялась. Все было забыто – Элоиза де Вальми, удивленные взоры, даже Леон и его насмешливая улыбка.

– Хорошо, мсье, – робко сказала я, и он увлек меня в самую середину зала.

– Ей-богу, сегодня я выполнил свой долг, перетанцевав со всеми старыми перечницами в этом зале, не пытайтесь спорить со мной, дорогая… Я просто не мог найти вас раньше, иначе послал бы их всех к черту… – с чувством произнес Рауль.

Мы танцевали сейчас у открытого балкона, сквозь который в зал вливался мягкий ночной воздух.

– Именно это я и сделаю сейчас, – добавил он.

Я поняла, что он имеет в виду, когда мы плавно, в такт музыке, выскользнули из зала на балкон, отделившись от остальных танцующих так же плавно и незаметно, как плывущая по воде ветка забивается, наперекор течению, в укромное местечко у самого берега. Музыка, лившаяся из высокого окна, сопровождала нас; в саду светила весенняя луна и, словно маленькие привидения, колыхались тени первоцвета. Моя юбка коснулась нарциссов, которые росли по краям террасы. Рауль задел плечом за куст жасмина, и на нас полился дождь белых лепестков – маленьких сверкающих звездочек. Мы молчали. Все было словно овеяно волшебными чарами. Мы танцевали вдоль испещренной лунными тенями аркады балкона, потом сквозь открытые двери вошли в темный пустой салон, где полумрак казался теплым от зажженного камина, куда музыка доносилась лишь приглушенно, словно издалека.

Мы были одни. Рауль остановился, и его руки крепко обвились вокруг меня.

– Ну а теперь… – сказал он.

Позже, вновь обретя дар речи, я дрожащим голосом сказала:

– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя…

И конечно, после этих необдуманных и неблагоразумных слов довольно долго не могла не то что говорить, но даже дышать.

Когда наконец Рауль отпустил меня и заговорил, я с трудом узнала его голос. Он был прерывистым и каким-то неуверенным, но в нем звучала свойственная ему насмешливая дерзость:

– Ну а теперь ты не спросишь меня?

– О чем?

– О том, что сразу же спрашивают все женщины в мире: «А ты меня любишь?»

– Обойдусь тем, что ты сам захочешь сказать, – ответила я.

– Прошу тебя не скромничать больше, чем нужно, Линда.

– Ничего не могу поделать. Ты на меня так действуешь.

– О господи! – сказал он каким-то странным, неестественным голосом и снова притянул меня к себе. На этот раз он не целовал меня, просто крепко прижал к груди и сказал, глядя в темноту поверх моей головы: – Линда… Линда, послушай.

– Я слушаю.

– То, что ты сказала насчет любви… Я не знаю. Честно говоря, не знаю.

У меня сжалось сердце от непонятного чувства. Если бы это не было так нелепо, я бы сказала, что это была жалость к нему.

– Не важно, Рауль. Это не имеет значения.

– Имеет. Ты должна знать. У меня были другие женщины, как ты понимаешь. И довольно много.

– Да.

– С тобой все по-другому. – Молчание. Легкая усмешка. – Я должен был это сказать в любом случае. Но это правда. Чистая правда. – Он прижался щекой к моим волосам. – Линда. Чертовски неподходящее имя для француженки, верно? Ну вот, теперь ты знаешь. Я хочу тебя. Ты мне нужна, очень нужна, честное слово. Если ты называешь это любовью…

– Сойдет и так, – ответила я. – Можешь мне поверить, сойдет.

Снова молчание. Ровно горел огонь в камине, наполняя комнату тенями. На одном из поленьев пузырем вздулась и зашипела смола.

Рауль еле слышно вздохнул и немного отодвинул меня. Голос его снова звучал обычно – хладнокровно, небрежно, немного резко:

– О чем вы говорили с Карло?

Вопрос был столь неожиданным, что я даже вздрогнула.

– Мы… я забыла. О разном. И… да, о моем платье. Да, мы говорили о платье.

Рауль улыбнулся:

– Ну-ну, признавайся. Вы говорили обо мне.

– Откуда ты знаешь?

– Ясновидение.

– Ах ты, черт, – сказала я. – Только не говори, что ты такой же.

– Такой же?