i dfee46a8588517f8

Автор дневника явно односторонне изображал положение своего высокопоставленного брата. Тот отнюдь не был жертвой, а являлся полноправным членом шайки, таким же коварным и способным на любой предательский шаг по отношению к своим партнерам, если этого потребуют его интересы. Куда более проницательный Распутин, по свидетельству Мануйлова, говорил о Протопойове: «Честь его тянется как подвязка... Он из того же мешка (из Думы.— А. А.) вышел, а пошел против, значит, может пойти и против царицы в конце концов». Не верил Распутин и Бад­маеву: «Этот китаец за грош продаст»²¹⁸. Друзья дружили по законам мафии: поддерживали друг друга, следили друг за дру­гом, подозревали друг друга.

Но в главном все же Протопопов обманул Распутина. Дело в том, что одним из важных соображений, которым руководствова­лись Распутин и царская чета при назначении Протопопова, была уверенность, что новый министр внутренних дел как человек, раз­бирающийся в торговле и банковском деле, поможет разрешить самую критическую проблему момента — продовольственный воп­рос. Протопопов и назначался с таким условием, что продоволь­ственное дело перейдет из Министерства земледелия в Министер­ство внутренних дел. При первой же аудиенции после назначения царь, как рассказывал сам Протопопов, сказал ему: «Ну делайте, что надо — спасайте положение», т. е. не допускайте беспорядков на почве продовольственной нужды ^2|9. Сам Протопопов горячо настаивал на том, чтобы продовольственное дело перешло в его руки, объясняя, что у него есть великолепный план его успешного решения. На допросе Протопопов подтвердил рассказанное брату. «При первом моем разговоре с государем он мне поставил вопрос так: „Самое важное — продовольствие". Вообще все надежды по продовольствию возлагались на меня — что я это устрою. Дей­ствительно, мне казалось, что я это сделаю, непременно устрою» ^2,0.