i dfee46a8588517f8

Съезд так и не был созван. Переписка, хлопоты, переговоры о съезде продолжались всю вторую половину 1916 г. и в январе— феврале 1917 г.— практически до начала революции. Последние два письма Тихановича-Савицкого, где речь идет о съезде, дати­рованы 8 и 15 февраля. Первое из них было адресовано Маркову, второе — Дубровину ¹⁵⁰. Главная причина того, что съезд не состо­ялся, заключалась в понимании черносотенными «верхами», к ко­торым тщетно взывали их младшие собратья, что он будет вы­глядеть еще более жалким, чем два предыдущих. Это преобладав­шее в среде черносотенной элиты настроение хорошо выразили в своем письме Соболевскому от 6 января 1917 г. профессор Кула- ковский: «Вы мне объяснили съезд правых с вмешательством (с участием.— А. А.) Щегловитова. Но неужели можно считать какой-либо силой Маркова или „Земщину", „Колокол", саратов­скую „Волгу"? Это рептилии, а не сила...»¹⁵¹

В последние месяцы существования царизма черносотенные «низы», включая того же Тихановича-Савицкого, переносят центр тяжести своей деятельности на непосредственное воздействие на верховную власть, причем адресуются, и это весьма показательно, прежде всего к императрице. «Непременно к 14 (февраля.— А. А.) надо обратиться с ходатайством об укреплении самодержавия... Еще имейте в виду, что главный оплот самодержавия теперь государыня»,— сообщал в письме от 14 января одному из своих адресатов Родзевич¹⁵².

Выше указывалось, что в январе Тиханович-Савицкий получил аудиенцию у царицы. О содержании беседы мы узнаем из письма Тихановича от 31 января Маклакову. «То, что я буду сейчас писать Вам,— предупреждал Тиханович,— знают только Марков, Замыс- ловский, Булацель, Пасхалов и Вы; И. Г. Щегловитову подробно­стей не говорил, хотя императрица и предупреждала его, что я буду говорить с ним». Беседа длилась почти час, «выяснил ей опасность положения... высказал, какие, по нашему мнению, следует принять меры теперь, а также потом, коренные... Просил права доступа к государю и царице в любое время».

Прием, оказанный Тихановичу, превзошел все его ожидания. «Впечатление я вынес в высшей степени отрадное. При прощании царица сказала мне на ухо: „Государь велел передать Вам пок­лон и сказать, что любит и ценит Вас". Это оценка деятельности всех нас, правых». Далее автор письма сообщал, что «по приказа­нию царицы» он говорил с Голицыным, Добровольским, Раевым и Щегловитовым. Раев сказал: «Мы должны объединиться сверху донизу». Царь обещал в следующий свой приезд повидаться с Ти- хановичем. «Нам надо добиться,— заключал автор письма,— чтобы окружить государя и в Царском и в ставке только правыми и к этому надо идти сейчас. И надо быть ближе к царице, не дать ей уйти от нас»¹⁵³.

Чего же, собственно, хотели добиться от верховной власти мар­ковы, дубровины, тихановичи, тихменевы и пр.? Все, что они пред­лагали, носило в основном репрессивный характер. Прежде всего они требовали санкций в отношении Думы, жесткого правительст­венного контроля над деятельностью Земского и Городского со­юзов, обуздания печати. Именно в деятельности этих трех инсти­тутов они усматривали главную угрозу самодержавию, поскольку считали, что она в конечном итоге ведет к революции. Незадолго до революции, когда политическая ситуация достигла предельного напряжения, некоторые правые кружки требовали осуществления такой системы мер, которые на деле означали бы переход к прямым военным действиям против народа.

Главной передаточной инстанцией и инспиратором соответ­ствующих записок был Протопопов, но они доставлялись и по другим каналам.

Типичны две записки, датируемые январем 1917 г. Одна была ·доставлена царю Щегловитовым, вторая — Протопоповым.

В сопроводительном письме царю от 14 января Щегловитов сообщал, что передал ему записку член Думы священник Митроц- ; кий, националист. «По его словам, будет подана правительству от русских кругов Киевской губернии с множеством подписей (чего, однако, не произошло.— А. А.). В записке этой изложены весьма трезвые мысли о мерах, необходимых для противодействия надви­нувшемуся политическому психозу, который угрожает исконным началам нашей государственности». Записка служит еще одним доказательством того, что «истинные сыны нашей родины мыслят вовсе не так, как о том от имени всей страны решаются доклады­вать вашему величеству многие лица».

Царю записка понравилась так же, как и Щегловитову. Нико- ^! лай II наложил на ней резолюцию: «Записка, достойная внима­ния» — и 17 января передал Голицыну для конкретного обсужде­ния в правительстве. Во всеподданнейшем докладе 20 января Голицын доложил царю: «Записка, несомненно, заслуживает вни­мательного соображения» и в связи с этим будет подробно обсуж­дена на одном из ближайших заседаний Совета министров. Однако никаких реальных шагов по осуществлению пожеланий, изложенных в записке, правительством предпринято не было.