…и дольше жизни длится… Книга вторая

Афродита, задрав подол хитона, болтала ножкой в воде, наблюдая, как играют рыбки с её изящными пальчиками. Молчать было тоже скучно, а потому Афродита толкнула в бок начавшую посапывать подругу:

– Эй! Ты что, спать собралась?

Гера вздрогнула, недовольно открыла глаза, уставившись на любовницу мужа:

– Чего тебе? Сиди тихо, грейся на солнышке, слушай, как мухи жужжат.

– Это не мухи, а пчёлы.

– Да какая разница?

Гера снова прикрыла веками глаза, собираясь вздремнуть.

Но подруге не сиделось и не молчалось:

– Не спи! Давай поговорим о чем-нибудь!

Поняв, что от назойливой Афродиты никуда не деться, Гера плеснула водой себе в лицо, уселась поудобнее:

–Ну, так о чем ты хочешь поговорить? О мухах или о пчелах, – спросила язвительно.

Афродита обижено надула пухлые губы:

– Что интересного в этих насекомых? Живут считанные дни: родились, поели, размножились и умерли. Давай лучше о людях поговорим!

– А что люди? По сравнению с нами, богами, они тоже живут не дольше мушки-дрозофиллы. Что в них такого интересного?

– Оно-то, конечно так, но у людей, кроме родиться, пожрать, потрахаться и помереть, есть много чего еще.

– Чего, например? – Гера с любопытством взглянула на подругу.

– Сила духа, например,–  передразнила подругу Афродита: –  Жажда жизни. Вера в то, что в их силах переломить предначертание богов.

– Это ты о той парочке, к которой Мойры благоволят?

– Ага, о них. Вот смотри: сколько бы мы им не пакостили, как не старались навредить, вроде и одаривая с одной стороны, но понимая, что ничего, кроме вреда и неприятностей им наши дары не принесут, а они все барахтаются, все пытаются переломить судьбу под себя.

– Да ты, никак, ими, смертными, восторгаешься? – нахмурилась Гера.

– Не то, чтобы восторгаюсь, но их стойкость заслуживает уважения, – попыталась пойти напопятную Афродита.

– Вот и не восторгайся! Еще неизвестно, что эту парочку ждет! Девчонка – еще ребенок, а этому потомку рома, жизнь хребет надломила. Заглядывала я в пещеру недавно. Видела, что их веретена все ближе и ближе. Вот-вот перехлестнутся нити судеб. И чем все это закончится, во что выльется, никому, даже Зевсу всемогущему, не известно.

Глаза Афродиты блеснули в предвкушении очередной проказы:

– Пойдем, учиним еще какую-нибудь каверзу! А потом посмотрим, как они, смертные, будут барахтаться и выпутываться!

Гера потянулась, лениво отогнала жужжащую у самого уха то ли муху, то ли пчелу:

– Жарко сегодня. Да и лень мне. Может, завтра. Если не забуду и придумаю что-то эдакое. А вообще-то – надоели они мне. Давай поищем новую забаву.

– Какую?

– Да мало ли с чем или с кем можно развлечься на Олимпе? Придумаем. А пока – пойдем-ка по домам. Я слышала, что к тебе Арес захаживать начал?

 Афродита потупила глазки, не желая признаваться в любовной связи с сыном Геры и Зевса.

– Ладно тебе, – ухмыльнулась Гера: – Я давно уже об этом знаю. И ничего не имею против. Мой муж чаще будет посещать моё ложе.

Богини поднялись с земли, отряхнули подолы хитонов и удалились в заросли олив.

Часть вторая. Вика

Глава первая

И снова пришла весна. Весна последнего года учёбы Вики.

И снова на каштанах набухли «свечки» готовых вот-вот распуститься цветов.

И снова тополя и клёны разворачивали клейкие листочки.                                         Город оживал после зимней спячки. Улицы заполнялись улыбающимися друг другу людьми. Да и как тут было не улыбаться? Ведь закончилась промозглая мрачная южная зима. Зима, на протяжении которой не было ни одного солнечного дня. Не было морозов. Не было снега. Температура держалась в районе ноля, иногда перемещаясь в небольшие плюсы, и тогда Город по утрам накрывало плотным, как кисель, туманом. С вечера начинал выть маяк, нагоняя или усугубляя и без того нерадостное настроение.

Только в начале марта пришел конец этой серой унылой мокреди. Словно кто-то щелкнул выключателем, и над Городом вспыхнула, заливая все вокруг ярким светом, огромная люстра-солнце.

Вика поднялась на третий этаж, вошла в квартиру, отперла своим ключом дверь комнаты, где по-прежнему жила вместе с бабушкой, подошла к окну. Отодвинув занавеску, помахала рукой Юре, дожидавшемуся условного знака во дворе: «Я дома, все в порядке». Юра кивнул в ответ: «Понял. До завтра», – и зашагал к трамвайной остановке.

Вика улыбалась, глядя вслед удаляющемуся юноше. Вскоре Юра скрылся в пролёте арки, но Вика не отходила от окна, продолжая смотреть во двор, где играла соседская ребятня.

***

С соседями за прошедшие годы ни Галина, ни Вика так и не сблизились. Они продолжали жить все так же особняком, стараясь быть как можно более незаметными, не привлекать ни чьего внимания.  Никто, кроме Анны в гости к ним не приходил.

Однажды с Анной увязался её младший сын, возжелавший познакомиться с девушкой, живущей в комнате сестры. Юноша весь вечер старался расшевелить, разговорить Вику, но она сидела за столом, уставившись в свою чашку, нахмурившись и отвечая невпопад, всем своим видом давая понять, как ей неприятно внимание молодого человека.