...И дождь смывает все следы (СИ)

   - Ну, знаешь, меня не вчера мамочка родила, думаешь, просто так пришёл? У меня всё в ажуре. Письмецо, где надо, и монетка та... Знакомый меня просветил насчёт монетки-то. Запоминающаяся вещица, - серебро, тысяча восемьсот первый год, да ещё мальтийский крест. Меньше, чем на пять сотен не тянет. Ну, а остальное - это чтобы я забыл о том, что видел тебя там, на лужайке. Говорят, баба должна была родить, да ребёнка из неё вынули. Умерла, говорят... Ким не успел закончить, как Набоков, стремительно выкинув руку, сжал его горло.

   - Заткнись, сучок, - сквозь зубы прошипел бандит. Так же стремительно отняв руку, он взял кружку и, не торопясь, отхлебнул глоток пива.

   Отпрянув, Ким помассировал горло:

   Не, мы так не договоримся... Не хочешь, не надо, - он сделал вид, что встаёт.

   Сядь, - со спокойной угрозой в голосе произнёс Набоков. - Ладно, жертва аборта, получишь ты свои пять кусков, но если ты, шестёрка, где-нибудь ляпнешь... - он многозначительно замолчал.

   - Я чё, враг себе? Мне с девчонкой покататься хочется, я уже тачку себе присмотрел. Монета у меня дома и... - скороговоркой добавил Ким. - Письмо в надёжном месте, и фотография, где ты стоишь с этим медальоном, я её из клуба позаимствовал.

   - Смотрите, какой предусмотрительный хорёк, - усмехнулся Набоков. В глубине его глаз недобро вспыхнул огонёк и тут же погас.

   - Ладно, пошли, - тяжело поднявшись, он незаметно подал кому-то знак и неспешной походкой направился к выходу. Владимир всё видел. Видел, как из-за столика в углу бара поднялись два мужика.

   "Вечер перестаёт быть томным!" - пронеслось в голове. Он ощутил прилив адреналина, кровь забурлила, отдаваясь болезненными толчками в ране на виске. Но боль только придавала воодушевления, заставляя ощущать злое нетерпение. Холодная сталь ПМ, спрятанного подмышкой, приятно согревала душу: "Ну, Шершень, готовься... Шоу начинается!"

   Выйдя из бара, они окунулись в духоту летнего вечера. Ким, вынув сигарету, щёлкнул зажигалкой. Набоков, критически окинув его взглядом, с мрачной иронией поинтересовался:

   - Не боишься?

   - Чего? - Владимир посмотрел на бандита.

   - Не дожить до старости.

   Ким пожал плечами и, бросив сигарету, направился к своей "восьмерке".

   Пока всё складывалось так, как они задумали. Только вот два шкафа, что вышли вслед за ними, не вписывались в продуманную схему.

   Подойдя к машине, оперативник оглянулся и, кивнув на сопровождающих, с деланной дрожью в голосе спросил:

   - Они тоже поедут с нами?

   - Не бойся, ребята тихие, девочками, вроде тебя, не интересуются.

   - Не... - Ким недовольно протянул. - Мы так не договаривались.

   - Мы вообще не договаривались, - прошипел сквозь зубы Набоков. - Залезай в тачку, вонючий хорёк, и не болтай.

   - Не... Я не согласен, - уже почти истерично заголосил Ким. Проходящая мимо парочка заинтересованно уставилась на них, чуть замедлив шаг, но, увидев появившегося ниоткуда Шершня, прибавила шагу.

   - Малыш, к тебе пристают? - услышал Владимир пророкотавший голос друга.

   Троица, как по команде развернулась к Шершню, и тут один из сопровождающих Набокова крикнул:

   - Влад! Это же мент! Тот, который... - он не успел закончить.

   Набоков, с удивительной лёгкостью для такой груды мышц, кошкой прыгнул на Владимира и, размахнувшись, обрушил на него всю мощь своей могучей руки. Ким интуитивно чуть отклонил голову, и кулак, с блеснувшим на нём кастетом, просвистел рядом с виском, только слегка его задев. Но и этого оказалось достаточно, чтобы из глаз оперативника посыпались искры. Резкая боль пронзила раненый висок.

   "Ах, ты, сволочь!" - пронеслось в голове оперативника.

   Выхватив пистолет, он коротким ударом, вкладывая всю свою ненависть, двинул Набокова в лицо. Холодная сталь пистолета так и вмялась в податливую кожу бандита, мгновенно порвав её. Набоков схватился за лицо, и тут же Ким нанёс ему ещё удар, прямо в висок. Груда мышц, обтянутая чёрной кожей, рухнула с глухим хрюканьем на грязный асфальт, разбрызгивая кровь, обильным потоком хлынувшую из раны. Один из дружков Набокова выхватил пистолет и направил на Шершня. Раздался щелчок. Олег, словно медведь гризли, навалился всем телом на стрелявшего и, сбив его с ног, опрокинул на асфальт. Другой бандит не стал ждать развязки и припустил во весь дух прочь. Стрелявший, вопя ругательства, извивался под тяжестью Шершня. Но тот, надавив коленом ему на грудь, с таким наслаждением врезал бандиту по лицу кулаком, что от удара у того чуть не оторвалась голова, только мотнулась, словно гуттаперчевая. Бандит затих.

   - Ну что, пальнула твоя пушка? Говорила тебе мама - не покупай левые патроны, заклинит. Уф... - тяжело поднявшись, Шершень потёр кулак и, оглянувшись на Кима, радостно произнёс: - Это тот гад, что стрелял в квартире. Узнал, видать...

   Владимир посмотрел на валяющегося у его ног Набокова, потом провёл ладонью по подбородку и, с удивлением увидев на ней кровь, удовлетворённо вздохнул:

   - Ну, вот и всё...