И-е рус, олим

-- Че? Я тут... Ты до конца прочитал? Почему все писюки такие суки? Говорят же ему -- не она, не Юля, отвянь от реальной тетки. А Бавильский, ты видел, все равно -- Юля, "маленькая блядь". Ну не сука он после этого, а?

-- Кинолог, вот я как раз и хотел тебя спросить. Почему все это тебе интересно?

-- А тебе что, нет? Да ты что! Это ж такая смесь драчки с КВН-ом! При хорошем уровне -- кайф лошадиный! Вот ты бокс смотреть любишь?

-- Нет.

-- Как нет?! Ты же в детстве все время дрался. Приемчики всякие учил, я ж помню...

-- Это совершенно разные вещи, Кинолог.

Он как будто даже обрадовался:

-- А-а, так ты любишь драться, а не смотреть как дерутся? Правильно, уважаю! Давай, садись. Думаешь, я для чего Кота хакнул? Во, для этого. Смотри... Я щас Бавильскому за женщину отомщу... Че ты на меня так смотришь? Обматерил эта сука невинную поэтессу? Причем, тоже израильтянку. Поэтому это нас напрямую касается. Надо мстить. Надо, Давид. Потому что если не мы, то кто, гы.

-- Допустим. Но почему ты хочешь делать это Котом? Пиши от себя.

-- Зачем? Не, от Кота логичнее. Тут же уже все готово. Это же готовая боксерская перчатка! Надевай и в пятачину!

Я не знал, как его остановить. Да это было и невозможно. Кинолог в своих желаниях хуже носорога.

-- Кроме того,-- продолжал он, мудря над клавиатурой,-- у этого Бавильского на Аллергена уже выработалась аллергия, гы.

Кинолог действительно сумел залогинился и начал писать в кошачий журнал:

-- Посвящается Диме Бавильскому, успешному конъюнктурному критику, бездарному прозаику, посредственному поэту и бесчестному человеку, оскорблявшему женщин и вообще, редкостной суке.

-- Суку убери,-- потребовал я.-- Кот избегает бессмысленных оскорблений.

Кинолог внимательно-внимательно посмотрел на меня, ухмыльнулся и "суку" убрал:

-- Аха... Слушай, а может "дорогой" пару раз написать, чтобы похоже было? А, и так сойдет... О'кей, теперь куплетики. Давай под Есенина забацаем, я его со школы помню. Во:

Я иду долиной.

На затылке гвоздь.

Много пережить мне

в жизни довелось.

Пока Кинолог набирал первый куплет, я неожиданно как-то все это представил и срифмовал вслух второй:

В лайковой перчатке

рыжая нога

деморализует

всякого врага.

Кинолог тут же одобрил, но напомнил, что это должно быть о Бавильском. И продемонстрировал "как это должно быть":

Выйду за дорогу,

выйду под откос,

Там Бавильский Дима -

гонораросос.

Но мне не хотелось активно нападать. И у меня получилось как-то философски:

Я иду долиной.

На затылке -- чип.

Я собой являю

новый архетип.

Кинолог поморщился, но допустил к публикации. И сказал, к моей радости, что дальше будет писать сам:

Я иду долиной -

вышел погулять.

Будет помнить Дима

"маленькую блядь"!

Я иду долиной.

В голове дыра.

Ты гиена, Дима,

и притом -- пера.

Я иду долиной.

На затылке -- бант,

а Бавильский Дима -

моська и мутант.

Я иду долиной.

На затылке -- глаз.

А Бавильский Дима...

-- Нет! -- возмутился я.-- Кот так не напишет!

-- Ути-пути, какие мы нежные! -- огрызнулся Кинолог, но пошел на компромисс:

... ладно, в другой раз.

Он нажал "enter" и откинулся на спинку стула, счастливо приговаривая:

-- Получай фашист гранату! Сделали мы его, да, Давид?

А у меня были совсем противоположные эмоции:

-- Теперь, может, объяснишь мне -- зачем все это?

-- И объясню,-- вдруг заявил Кинолог непривычно серьезно.-- Если сам не догоняешь. А вот мы с дорогим Котом просекли. Что надо бороться с системой.

-- С какой?

-- Да с любой, Давид, с любой. Ты вот, как колобок, из любой системы выкатываешься. А мы, нормальные люди, должны, блин, встраиваться. Че, неясно? Любая система -- это лестница, которая позволяет одним сукам стоять выше других, так? Причем достаточно случайным образом. А если есть какие-то неслучайные корреляции, то они чаще отрицательные, чем положительные. Всосал? Почти никто, дорогой Давид, не поднимается наверх по праву. Но все поднявшиеся суки убеждены, или делают вид, что убеждены -- они находятся на своей ступеньке потому, что достойны.

Я молчал. Как-то мне было непонятно его эмоциональное отношение ко всему этому. А Кинолог продолжал разговаривать формально со мной, а на самом деле со своим отражением в моих глазах:

-- И самое гнусное, дорогой Давид, что в социальных системах каждая запрыгнувшая на ступеньку сука, ожидает и требует от оставшихся внизу признания неслучайности расклада. И честно хочет получить свою, положенную по иерархии, дозу почтения, аха... Это я тебе, кстати, с этой самой ступеньки вещаю. У меня уже две дюжины душ в подчинении. Суки те еще, но половину можно ставить на мое место без всякого ущерба для фирмы. Понял, да? Так то -- фирма, хайтек, а тут, бля, писюки. Продавцы воздушных шариков.

-- Слушай, Кинолог... Давно хотел спросить. Почему ты любишь читать, но не любишь писателей?

-- Не, ты не догнал. Писателей я люблю. Я писюков не люблю. Я это общественное, бля, устройство не люблю. Когда нас поделили на писюков, пиздюков и тех, кто их кормит. О, мысль! Это тоже треугольник, как у тебя, да? Гы.