i e8c15ecf50a4a624

Такой характер октябристской партии был обусловлен прежде всего страхом буржуазии перед революцией, при­ведшим к расколу ранее единого либерально-буржуазного лагеря на три партии: октябристов, мирнообновленцев и кадетов. Московская буржуазия, которая в основном и составила либерально-буржуазное крыло октябристской партии, напуганная размахом революции, провалом так­тики кадетов, устами Гучкова одобрила военно-полевые суды и решительно отказалась от игры в «парламента­ризм» и «ответственное министерство», выдвинув взамен лозунг лояльного сотрудничества «общества» с «истори­ческой властью» на базе третьеиюньской «конституции». Московских тузов роднило с крепостниками-помещиками также то, что они во многом сохраняли черты буржуазии эпохи первоначального накопления, которая по приемам эксплуатации, отношению к казенному сундуку, полити­ческим взглядам и т. п. недалеко еще ушла от своего союзника.

Тот же страх перед революцией обеспечил функциони­рование октябристско-кадетского большинства. После сво­его провала кадеты в третьеиюньский период круто повер­нули к открыто «веховской» политике. «Партия кадетов,— писал В. И. Ленин,— есть партия ,,Вех“» [51]. Во время кам­пании по выборам в III Думу в конце октября 1907 г. ка­деты на своем V съезде объявили, что они идут в Думу для «органической» законодательной работы в качестве «ответ­ственной оппозиции», в отличие от оппозиции «безответ­ственной», т. е. социал-демократов, которым Дума нужна только как трибуна. Еще раньше, в сентябре, лидер каде­тов П. Н. Милюков, зарабатывая своей партии это меотеч-

ко «ответственной оппозиции» в будущей Думе перед пра­выми и октябристами, заявил, что у кадетов есть «враги слева» и что кадеты перестают таскать «левого осла» на своей спине[52]. Чтобы было ясным, что речь идет только о большевиках, а не о меньшевиках, которые по-прежнему остаются друзьями, Милюков писал: «В лице самого г. Плеханова мы имеем дело не с врагом, а с другом... Вот когда победят все эти влияния (меньшевистские.— А. А.), мы скажем спокойно и решительно: у нас нет врагов на­лево» [53].

Главный смысл решений V съезда состоял в том, что кадеты шли на блок с октябристами в качестве младшего партнера. Попытки нескольких «левых» кадетов воспроти­виться этому закончились тем, что они были изгнаны из ЦК. Октябристы полностью одобрили резолюции кадет­ского съезда. Оценивая его итоги, В. И. Ленин в статье «Приготовление „отвратительной оргии“» писал: «Чтобы законодательствовать в III Думе, надо так или иначе, пря­мо или косвенно, соединиться с октябристами и встать все­цело на почву контрреволюции и охраны ее побед... Прак­тическая проводимость (кадетских законопроектов.—

А.) зависит от октябристов. Выяснить проводимость — значит с заднего крыльца забежать к октябристам. Поста­вить свою инициативу в зависимость от этого выяснения— значит в угоду октябристам урезывать свои проекты, зна­чит поставить свою политику в зависимость от „октяб­рей"» [54].

Итак, соотношение сил в третьеиюньском блоке сложи­лось вполне определенно. Первое большинство господство­вало над вторым; правые верховодили над октябристами, а те в свою очередь помыкали кадетами. Сам октябристский «центр» был очень непрочен и противоречив, поэтому вся­кие сколько-нибудь серьезные осложнения обостряли внутрифракционную обстановку, вызывая угрозу раскола. «Избирательный закон 3 июня 1907 года,— писал

И. Ленин,— „строил" государственную систему управ­ления — да и не одного только управления — на блоке крепостников-помещиков с верхушками буржуазии, при­чем первый социальный элемент сохранял в этом блоке ги­

гантский перевес, а над обоими элементами стояла факти­чески неурезанная старая власть» [55].

Что же касается правых, то их взаимоотношения с офи­циальным правительством в общих чертах соответствова­ли взаимоотношениям этого правительства с придворным окружением, которое В. И. Ленин называл вторым, неофи­циальным правительством. «Дело в том,— указывал