И ее чувство снега (фантазия-экспромт)

У него было еще одно качество, у Романа. Тоже редкое, и тоже – очень странное, ей совершенно незнакомое. Качество, которое она оценила уже много позже, почти за два года до того, как вновь с ним встретилась и пошла в кинотеатр, и поняла (в который раз!), почему так сильно его тогда полюбила. С ним было просто тепло и хорошо. Просто хорошо. И просто тепло. Он источал это неведомое и невидимое тепло, которое так редко встречается у мужчин. Не забирал его, требуя внимая, а сиюминутно отдавал. Своим присутствием, силой своей мысли. Это спокойствие, такое странное и незнакомое, сразу передавалось и ей, и она, в лучах этого небывалого тепла, жила и пыталась постигать разворачивающуюся перед ней жизнь, странную и вновь – такую незнакомую. Жить и постигать. С ним этого всегда хотелось. И движения, и постижения.

В юности он был очень быстрым, ярким, успешным, ловким. А потом, как ей показалось по той внутренней связи, которая никогда между ними не обрывалась, он стал другим, чуть мягче, спокойнее, значительнее как-то.

Она часто думала, почему именно он был тем человеком, который значил для нее так много. В какой-то момент это казалось загадкой, чем-то странным, не от мира сего объяснением. Он был тем важным человеком, с которым, как ей казалось, все обязательно должно было быть и случиться. Все, что жизнь могла предложить могло и должно было случиться именно с ним. Что именно должно было произойти она, если честно, не знала. Тем более не знала, что шанса «на это все» уже почти не оставалось. И все же, ощущение того, что этот человек был самым важным в ее жизни не покидало ее ни на секунду.

Как-то ночью Мила сидела в аэропорту, долго-долго сидела, в ожидании рейса, все думала о нем. Пыталась представить, что он делал в тот момент. Никакого конкретного времяпрепровождения он не сообщал ей, не называл даже координаты своего внутреннего ритма. Но она четко знала, что он был, в данный момент был. Не говорил с ней, не помнил о ней, но был, и был очень занят чем-то, или, наоборот, отдыхал. Но снова – был, там, и здесь, сейчас, и – с ней. Счастливый и несчастный, со всеми своими трудностями, мыслями, желаниями, как будто бы жизнь специально соединила их для какого-то своего внутреннего резерва и причины. Он все время был где-то рядом. Она никогда мысленно не разговаривала с ним, просто тоже была рядом, этаким слабым существом и снова – всегда рядом. Это было еще одно его качество, рядом с ним можно было почувствовать себя – слабой. Совершенно слабой, почти животно-слабой: никуда никогда не спешить, а просто находиться – рядом. Почти как собака. И, да, – рядом. Но это была самая добрая на свете собака, которую Мила в себе однозначно принимала и неожиданно для себя вдруг полюбила.

Она тогда поехала с Романом не куда-нибудь, а в Прагу, в ту самую Прагу, где когда-то потом чуть не обручилась с Аликом. Все мечтала – мечтала, что поедет, и – поехала. Их комнатка находилась где-то совсем под крышей, совсем высоко, и совершенно в каком-то невиданном спокойствии и отрешенности они болтали до полуночи, а потом, взявшись за руки отдыхали, глядя сквозь окно в потолке прямо на звездное небо. Небо было огромным, высоким, далеким и синим, как и ошарашенно удивленные звезды, которые смотрели на Милу и шептали свои старинные певучие песни…

Она тогда все время спрашивала его про Кундеру, не могла отделаться от этой мысли, почему так много подруг было у главного героя, и как эта идея повторения могла укладываться в женской голове. Совсем никак не укладывалась. Он только улыбался загадочной улыбкой и давал понять, что человеку все возможно вытерпеть, и все нужно узнать.

– Но ведь так никогда не будет?

– Конечно, так никогда-никогда не будет!

Он снова вспоминала усталое, изможденное лицо Жульетт Бинош, и ее сны, когда она мечтала стать с ним одним телом, чтобы не беспокоиться больше о том количестве других женщин, которые у Томаша всегда были.

– Ты даже не знаешь, о чем ты говоришь? Зачем тебе эта книга?

– Не знаю, мне больно от нее, – Мила снова закрывала глаза и вокруг плавно качались волны их долгой встречи….

– Знаешь, мне все здесь напоминает эту книгу. Мужчины такие же быстрые, ловкие, куда-то летящие, и добрые-добрые. Такие простые, какие-то. И город – тихий, милый. Миллионы улочек и домов, и так жить и жить….

Роман поворачивал к ней голову и долго-долго смотрела на нее, внимательно изучая каждую черту лица.

– Почему тебя так пугает эта книга? Ведь так давно было? Танки, Чехословакия, эмансипация, революция…. Это все уже прошло…

– А я так и не привыкла, – шептала Мила, – и снова пыталась различить в его спокойных чертах что-то о будущем.

– Скажи! Скажи мне, пожалуйста, а как будет потом?

– А разве кто-то это знает?

Она вновь вставала поздно вечером, когда он спал, выходила на улицу. И гуляла, гуляла, шла по гулким улицам, изредка пытаясь определить и понять, что же с ней происходило….