И если это повторится

Хотя и с трудом, но поднялся Славик ранним утром, наскоро закусил и быстро ушел, пообещав в записке вернуться после полудня. Печь он растопил, и я, как только проснулся, принялся готовить нехитрый завтрак (правильнее вообще-то назвать его обедом). Загляделся в окно. Порывистый ветер утих, покачивались одни верхушки пихт и сосен. Ночью, видимо, хлестал дождь: золотистые стволы поблекли и стали влажными и скользкими, трава поникла. Сверху клубились встрепанные вязкие облака.

Сторожка стояла на крошечной опушке. Лес густо зеленел со всех сторон, и лишь одно дерево высилось особняком, ближе к дому. Никогда и нигде не видел я подобных деревьев. Было оно невероятно раскидистое, узловатое, без единого листочка, с бурой, словно пузырчатой, корой. Длинные сучья напоминали деревянных змеев, которыми украшали кирхи средневековые скандинавы. Меня удивила необычайная, почти неуловимая симметрия этих ветвей; они сплетались в сложный и диковинный узор. Верхушка поразила больше всего - она походила на бараний рог. Однако в последнем я до сих пор сомневаюсь, ведь дерево было очень высоким... Пожалуй, я тщетно пытаюсь описать его - это надо было видеть самому. Дерево показалось мне до того красивым, что я растрогался, хотя нежные чувства, признаться, редко посещали меня.

Рыбу с картошкой и чай я проглотил, как зачарованный. Потом потянулся за рюкзаком и, отодвинув посуду, принялся неторопливо доставать книги первые попавшиеся, которые успел не глядя схватить с полки перед отъездом. Сначала появились стихи - Максим Танк и синий сборничек поэтов разных лет. Затем рука нащупала и извлекла толстую черную книгу с белыми и красными буквами на зернистой обложке. Я поперхнулся: какой-нибудь инженерный справочник. Лениво полистал: фантастика... Ее я недолюбливаю. "Через фантастические образы отражать реальные события и явления нашего времени..." Не помню, кто это сказал, но мигом напрашивается вопрос: а не лучше ли отражать все как есть, саму реальную жизнь, без фантастического мудрствования? Впрочем, сейчас уже я готов поверить чему угодно: двинемся далее...

Отыскал я еще одну книгу, опять стихи - Михаил Эминеску, - и больше ничего. Но мне тогда было достаточно, даже радостно стало, что взял почти одну поэзию. "Славик возвратится не скоро", - подумал я и отдался чтению. Строчки Максима Танка я выучил наизусть. Прочесть?

Одни говорят,

Что мы - земляне.

Мне трудно поверить в это,

Ибо в мои сны

Постоянно вплывают звезды.

Другие говорят,

Что мы - пришельцы из мироздания.

Этому я тоже не верю,

Ибо слишком люблю

Нашу извечную и незаменимую мать

ЗЕМЛЮ.

Понравилось? Меня тогда сразу захватило, и я не пропускал ни страницы, ни слова. Минуты тихо плыли одна за другой, незаметно складываясь в часы...

Мой собеседник неожиданно запнулся, а когда заговорил снова, его голос утратил хрипоту и задрожал:

- Все случилось так стремительно! Комната вдруг потонула в холодном, но болезненно ярком золотом свете. Он изгибался волнами, катился, взлетал к потолку, прибывая, как вода, леденил мое тело, медленно покрывавшееся крупными и липкими градинами пота. От страха я полузадыхался. Тяжело поднявшись и сделав несколько шагов окаменевшими ногами, я вывалился в сени, распахнул кулаком наружную дверь.

Воздух был удивительно спокоен, свеж и прозрачен. Тем фантастичнее оказалось мое видение, представшее совсем невдалеке. Словно вися над землей, на опушке пылало дерево. Так померещилось сперва. Через секунду я понял, что дерево не корчилось в огне, а струило зыбкий свет; подобно солнечному, он вспарывал серую хмурь, проникая повсюду, освещая лабиринт громадного леса. Не в силах вникнуть хотя бы в часть происходящего, я остановился; боль пронзила колени, и я с широко раскрытыми глазами упал в зеленовато-синюю глубь, поглотившую меня. Я медленно скользил неизвестно куда, но вдруг марево разорвалось, и я увидел...

Об этом трудно поведать связно.

...Перед глазами появились голубоватые холодные волны Сегозера, увесистые и хмурые камни, лес, гнущийся под натиском упругого ветра. По ровному берегу двигались люди - воины, женщины, дети... Мужчины, одетые в куртки и сапоги из шкур, щелкая короткими бичами из оленьей кожи, вели под уздцы коренастых длинногривых коней, тащивших повозки-волокуши. Женщины сидели на повозках, придерживая угловатые тюки и держа за руки детишек. Отряд темноволосых, розоволицых юношей гнал позади длинного каравана небольшое стадо косматых коз, горбатых коричневых быков и пегих коров... Скрип, лязг, выкрики, храп лошадей, мычание сливались в единый звук, заглушавший плеск воды и гомон встревоженных птиц.