И это пройдет…

— Я вижу полное ножное предлежание, причем его видно и на предыдущих УЗИ. Вот, — женщина ткнула пальцем в черную картинку, но она как будто этого не видела, — качала головой доктор.

— Что же мне делать? — заплакав, спросила девушка.

— Вам показано кесарево сечение, ну и надо бы понаблюдать, сделать еще раз КТГ, — тяжело вздыхая, ответила доктор.

— А есть надежда, что ребенок перевернётся? — часто моргая, спросила Мира.

— Да, такое бывает, я дам заключение, — записывая длинный список рекомендаций, ответила врач.

Мира тяжело поднялась. Новость, полученная сейчас, выбила у нее почву из-под ног, врач, ведущая ее, утверждала, что все нормально. Теперь сил у Миры почти не осталось. Ужас, сковавший ее, не давал задать вопросов. Она тупо смотрела на заключение, которое ей выдали, пробегая глазами по ровным строчкам, девушка не понимала ничего.

— Вы слышите меня? — спросила доктор.

— Да-да, — слабым голосом ответила Мирослава.

— Пойдете в свою поликлинику к своему доктору, там покажете мое заключение, вас, конечно, попытаются отфутболить, но нужно сопротивляться, пусть проведут дополнительное обследование, возможно дадут направление в специализированный центр.

Мира вышла из здания и набрала Аню. Она хотела попросить ее о помощи. Связываться с врачами, которые пропустили осложнение, ей не хотелось. Но телефон подруги был вне зоны действия сети.

***

Аня сидела в дальнем углу беседки, положив голову на руки, смотрела на закатное солнце, которое ползло к линии горизонта, одевая северный край в парчу. Тени ползли по сопкам, укутывали их синеватым бархатом, придавая таинственности. Мужики и бабы весело гоготали, обсуждали «Утомленные солнцем-2: Цитадель» и «Август восьмого». Аня старалась отключиться от их восхищенных возгласов. Ей фильмы совершенно не понравились. Первый показался откровенной безвкусицей. Невнятный сценарий, глупость и пафосность сквозили в каждом кадре. Второй был чуть лучше. Но то, с каким бешеным старанием в него запихивалась пропаганда, девушку раздражало. Она помнила страх, который испытала за неделю войны, жуюшего галстук президента Грузии. В институте, ознакомившись с репортажами «Новой газеты», удивление пополам с отвращением затопило ее сердце. Она увидела, как на белый свет вылезают провокации, подстроенные ее родным государством. Но она не могла взять в толк, ради чего все это нужно.

— Ань, а ты что думаешь? — спросила жена брата Андрея.

Аня моргнула, растерянность отразилась на ее лице:

— Да ничего, — ответила она, пожимая плечами.

— Что такое, нет слов? — язвительно спросил брат Андрея, их отношения с Аней как-то сразу не заладились. — У нашего великого критика нет мнения? Или мы рожей не вышли, чтоб с нами разговаривать? Куда же нам до Вас- любителей классики, — пьяно и раскатисто произнес он.

Внутри у девушки начало закипать, она терпеть не могла, когда с ней так разговаривают.

— Ну да, мы же на заграничные конференции не ездим, — пыхтел он, — зато мы работать умеем, а не вот этой х…й заниматься, статейки там разные писать, про книжки да про песенки.

— Ну да. Для того, чтобы иметь возможность о чем-то рассуждать, необходимо иметь широкий кругозор, знания и вкус, который формируется годами упорной работы над собой. О чем можно говорить, когда эмоциональный интеллект не превосходит деревяшки? Не нужно быть ни великим режиссёром, ни одаренным сценаристом, чтобы написать драму о войне. Потому как каждой палке-копалке понятно, что люди испытывают, переживая крушение мирной жизни. В «Августе 8-го» через призму детского восприятия прогнали пропагандистскую версию о потрясающем президенте, который готов рискнуть всем ради людей. Героизм в каждом персонаже. Девиз: «Умри во что бы то ни стало, на благо справедливой, оклеветанной всеми Родины. Не посрами чести и достоинства». Для кого все это? Почему вообще каждый год выходят десятки фильмов о войне, неужели больше не о чем снимать? — сказала девушка, ощетинившись.

— Ты хочешь сказать, что куча людей, которым понравилось и даже пересматривают — это так, фигня из-под коня? Что не надо гордиться подвигами русских офицеров? Может и вообще всю армию уважать не надо? — с нажимом на слово русский прогромыхал брат Андрея, свирепея.

— Уважают не за профессию, а за поступки. А о вкусах не спорят. Но вот тебе факт: «Аншлаг», Петросяна с его «Кривыми зеркалами», а еще «Comedy Club» и «Дом-2» в прайм-тайм показывают. По-твоему, десятки тысяч зрителей, смотрящих это, разбираются в искусстве? Низкопробность и примитивность никогда не выходит из моды. Над ними не требуется долго размышлять. А что вместо этого? Классика- язык витиеватый. Ну можно в музей пойти, но для этого, опять же, что-то знать надо. Так что дырка в культурной жизни заполняется яркой боевиковой пропагандой, — скептически глядя на брата мужа, ответила Аня.

— В церковь ходить надо, чтоб духовным быть, — заявила какая-то краснощекая бабенка, ее имени Аня не знала, — а то всякие уроды только кругом: геи да лесбиянки.