И это пройдет…

— Перестань, — рыкнул он, едва сдерживая себя. Аня доводила его до помешательства.

— А что ты сделаешь? Снова ударишь меня? — скорчив гримасу, спросила она, — ну так давай, чего ты ждешь, ты же за этим пришел!

— Какая же ты дура, ты что, не понимаешь, люблю я тебя! — заорал он в бешенстве.

— А я тебя нет, катись ко всем чертям! — слова вылетели резко и скоро, так всегда происходило с Аней, когда она не владела собой. Первый раз Игорь признался ей в любви. Она мечтала услышать эту фразу десятки раз. Почему только сейчас, когда уже все закончилось. Как бы она ни хотела, простить его было выше ее сил.

Глаза его расширились от гнева. Верхняя губа нервно дергалась. Он плюнул под ноги и быстро сбежал по лестнице вниз. Аня стояла перед открытой дверью, между этажами мигала лампочка, подсвечивая грязные, обшарпанные зеленые стены, проржавевшие почтовые ящики, разбитое окно, в которое завывал пронзительный ветер.

Май 2012

Аня чувствовала себя совершенно разбитой, поездка на автобусе до Питера, ожидание на ступеньках консульства, новый автобус, ночная таможня на границе Литвы. Сейчас лежа на узкой кровати в малюсеньком хостеле, она не представляла, как сможет собрать себя для работы хоть в какой-нибудь журналистской секции.

— Ань, долго ты планируешь лежать, — спросила Надя, размешивая в белой керамической чашке растворимый кофе. Терпкий запах плыл по комнате, заставляя открыть глаза.

— Да, сейчас, — еле слышно простонала Аня, голос ее после всех этих поездок пропал. Она встала, накинула халат и поплелась в душ. Вода долго нагревалась, прохладные струи разгоняли мурашки, беспощадно будили

Войдя в комнату, Аня увидела уже полностью готовую Надю. Подруга была бодра.

— Как тебе это удается? — расчесывая непослушные пряди, прошелестела Аня.

— Что именно? — поглядывая на часы, ответила Надя.

— Быть всегда такой собранной, готовой ко всему. Неужели ты не волнуешься? Наша тема, ее осмысление, я ни в чем не уверена, а ты, как стена, — взволнованно произнесла Аня.

— Боишься- не делай, делаешь- не бойся, — бодро ответила Надя, — мы же уже приехали, так какой смысл паниковать?

— Действительно, — роясь в вещах, проворчала Аня. Она приложила к себе красную кофту с глубоким декольте.

— Нет, даже не думай, — недовольно поджав губы, сообщила Надя, — хоть раз надень что-то, что позволит слушать тебя, вот это, например, — вытаскивая со дна сумки белый свитшот с голубыми незабудками на рукавах, сказала она.

— Ну спасибо, эти твои намеки на мой внешний вид немного напрягают, — послушно надевая кофту, ответила Аня, — с учетом того, что я говорю, словно сломавшийся патефон, то вряд ли меня вообще кто-то станет слушать.

— Знаешь, если б ты на конкурс в мужской журнал шла- вопросов нет. А сейчас просто смирись и не обижайся, — парировала Надя, — но вот голос у тебя и правда жуткий.

В небольшом зале собралось около 40 человек. За круглым столом сидели молодые ребята и барышни, приехавшие из Украины, Белорусии и России. Аня с любопытством разглядывала своих будущих коллег, переключая слайды с фотографиями, иллюстрирующими моменты русской истории. В последнюю минуту они решили, что говорить сегодня будет только Надя. Сейчас подруга зачитывала фрагменты интервью, которые она успела взять на митингах в Мурманске, и рассказывала об особенностях журналистской работы в городе. Аня переключила очередной слайд, на большом экране возник макет статьи, задумывавшийся как авторская колонка в региональном вестнике. Надя мерным голосом читала написанные Аней строки:

Возможно ли в России оппозиционное движение?

Глядя на то, что происходит в современной России, любой человек, старше 16 лет может закономерно спросить: "Господа, какого хрена?". У классиков эта мысль облачена в более благородные формы: кто виноват и что делать?

Для того, чтобы иметь возможность ответить на эти вопросы, необходимо обратиться к истории.

Народ, населявший территорию Российской империи, практически никогда не был свободен в своем волеизъявлении. Люди жили в гнете крепостного права, под руководством разного рода самодуров. В дворянской среде было модно рассуждать об изменении империи, но попытки что-либо менять были крайне неудачными. Заговорщики терпели поражения, укрепляя монархов в мысли, что единственная возможная власть- самодержавие.