И это пройдет…

— Ну знаешь, я вот тоже не могу найти свое дело, а работать за 3 копейки мне не в кайф, — проворчал парень.

— А как в кайф? — поинтересовалась Аня, она не понимала, как так может быть, что взрослый мужик сидит на шее у бабы.

— Я свое хочу что-нибудь, может автосервис, — мечтательно протянул Паша.

Она кивнула. Оля говорила, что у него искания. Но Аня искренне была убеждена, что это просто лень.

— А че с Данькой у тебя, — беспардонно спросил Паша.

— Ничего, — пожала она плечами, — я его со школы не видела.

— Поля говорит, что он с Марусей в Питере живет, она его муза, — заржал он.

Девушка изумилась, Полина ей ничего такого не рассказывала.

— Странный выбор, — усомнившись в честности Пашки, сказала Аня.

— Ага, Поля тоже удивлялась, как можно было тебя променять на эту мышь, — он коварно прищурился, глядя Ане в глаза.

Настроение у нее совсем упало. Маруся! Эта невзрачная моль. Уж кого-кого, а ее то Аня никогда не воспринимала своей конкуренткой. Как такая как она вообще может быть чьей-то музой. Да, поэтов периодически вдохновляли страшненькие женщины. Лиля Брик с ее тяжелым усталым взглядом, тонкими губами и большим носом доводила Маяковского до исступления. Елизавета Дмитриева со своими детскими и глуповатыми чертами лица стала причиной дуэли между Николаем Гумилёвым и Максимом Волошиным. Блёклая Гала- вдохновительница Сальвадора Дали. Но в них была искра страсти, которая притягивала магнитом мужчин. А Маруся? В ней однозначно не было ничего, что могло бы вызвать желание.

— Я домой пойду, уже поздно, — вставая, проговорила Аня. Она дошла до берега, лёгкий ветерок студил кожу. Идти в мокром купальнике не хотелось. Аня обернулась полотенцем и начала раздеваться. Стянув с себя мокрые лямки, она потянулась за сарафаном. Но Пашка ее опередил. Он стоял перед ней, держа платье в руках.

— Дай пожалуйста, — протягивая вперед руку, попросила Аня.

— А если нет? Так пойдешь, в полотенце? — нахально спросил он.

— В смысле, нет. Паш, ты чего? Это не очень смешная шутка, — опешила Аня. Она не думала, что он будет к ней приставать, все-таки Оля была не так далеко.

— Да ладно тебе, чего ты из себя скромницу то корчишь, — продолжал он, пытаясь сдернуть с нее полотенце.

— Паш, отвали, — отпрыгивая от него, ощетинилась Аня, — ты же с Олей!

— Оля, Оля, — передразнил он ее, — ну и что, когда нам это мешало? — наступая снова, прогундосил он.

— Какой же ты урод! — выругалась Аня.

— А раньше нравился, — зло заметил Пашка, бросая Ане платье, с этими словами он снова пошел в воду.

Аня оделась и, не оглядываясь, быстро засеменила прочь от него.

— Аня, когда ты приедешь? — вопросительно требовала Полина.

— Когда ты начинаешь учиться? — задумчиво протянула Аня.

— С понедельника, — раздраженно ответила Поля. Она совершенно была не готова, мама, которая в кои-то веки согласилась сидеть с Юлей, была уже на последнем издыхании. Полина терзалась мыслями о том, кто же будет следить за ее дочерью. Ведь она не может таскать ее с собой на учебу.

— Постараюсь к пятнице. Сегодня возьму билет на самолёт, — ответила Аня.

— Очень надеюсь, но имей в виду, что одной неделей ты не отделаешься, — наседала Полина.

— Я уже поняла, — медленно проговорила Аня, — что-нибудь придумаю, — с этими словами она отключилась.

***

Оля ехала в метро, в наушниках тихо наигрывал гитарными переборами Александр Иванов. Его простая, уютная музыка убаюкивала. Качаясь в колыбели синего вагона, Оля погружалась в волшебные слова:

«Московская осень, московская осень.

Темнеет так рано, темно уже в восемь,

И память меня, словно ветер, уносит

В другую такую же точно московскую осень…»45

Усталость оплела ноги, лианами повисла на плечах, хотелось скорее оказаться дома, улечься на мягком диване, укутаться теплым пледом. Долгий день отнял много сил: учеба, работа. А сейчас ей написала Аня. Подруга прилетает в пятницу, она едет сидеть с Мирославой. Всеми правдами и неправдами ей удалось выклянчить на кафедре 2 недели без отработок, но она настаивала на том, чтобы Оля тоже нашла время. Отнекиваться никак не получалось, от Пашки она знала, что Полина тянет этот воз вместе с Мириной мамой. Совесть уже давно точила девушки, теперь, после Аниного напора, уже нельзя было закрыть глаза на происходящее. Осталось только придумать, как разгрузить себе 2 недели.

Глаза смыкались. Встряхнув плечами, девушка попыталась сбросить дрему. Она с удивлением заметила, что уже подъезжает к своей станции. Обхватив поручень рукой, он оперлась на него, словно на спасительную палку, подтянула себя и встала. Поднявшись на эскалаторе, выбравшись из душного павильона, Оля поёжилась. Шел сильный дождь. Капли барабанили по лужам, плескались в них. Фонари светили больными желтыми лучами, раздражая глаза. Девушка оглянулась. Пашка обещал встретить ее у входа в метро. Она увидела машину и поспешила к нему.

— Привет, — запрыгивая в салон, сказала Оля.