И это все о нем

– Я не очень понимаю себя, Павел Игоревич, – откровенно сказал Женька. – А вот почему вы этим интересуетесь, мне понятно… – Он помолчал, потом спросил: – Что легче ударить гаечным ключом? Автомобиль или пустотелый бак неизвестного предназначения? Ухватываете мысль?

– Эка сложность! Ухватываю…

На этот раз Женька не обиделся. Он только насмешливо прищурился. На скулах привычно набухли желваки, похожие на грецкие орехи, да округлился маленький царский рот.

– Коли вы такой сметливый, – сказал Женька, – то учтите, что водитель наедине с машиной проводит больше времени, чем с самым близким человеком… Восемь часов – это не баран начихал! Восемь часов! Вы только подумайте… В течение восьми часов ты видишь только приборы, которые обязан видеть, слышишь только голос машины, который обязан слушать… Вы встречали водителя, который бы не шептал забуксовавшей машине: «Ну, давай, родимая, ну, давай, голубушка!» – Женька остановился, подозрительно покосился на Сухова, не улыбается ли. – Моя «Степанида Филимоновна», несмотря на ее мещанское, обывательское нутро, дама решительная… Послушайте, как она сейчас сердито урчит! Недовольна, что ее оставили на среднем газу… Вы послушайте, послушайте!

В осеннем звонком лесу на самом деле слышалось, как сердито, обиженно и неуживчиво гудит мотор «Степаниды Филимоновны». Одинокая, брошенная машина не то звала к себе Женьку Столетова, не то собиралась заглохнуть на высокой сварливой ноте; в недовольном урчанье слышалось металлическое позвякивание, что-то дребезжало, постукивало.

– Вы, конечно, скажете, что у «Степаниды Филимоновны» барахлит коробка скоростей, – улыбнулся Женька. – Это так и есть, но я-то ее знаю. Она, сквалыга, злится, что ее сунули носом в яму! А Никита Суворов, передавая смену, меня сегодня предупредил: «Ты ее, заразу, послухивай! Она сегодня чего-то норовиста. Так и рвет, так и рвет, холера, чтоб ей пусто было!»

Женька захохотал.

– Никитушке неизвестно, что именно сегодня в цилиндры «Степаниды Филимоновны» поступает предельно насыщенный кислородом воздух.

Они помолчали, задумчиво глядя на трактор.

– Ну, как не дать машине имя, если она зависит от погоды, от твоего настроения, от кладовщика Гурьяныча, выдающего то хорошее, то плохое горючее, даже от луны. Ей-богу, Павел Игоревич, «Степанида Филимоновна» лучше тянет в полнолуние, чем на ущербе. Причину этого можно объяснить, но как не впасть Никитушке в мистику? Луна и трелевочный трактор! А как машина реагирует на балбесов Пашку и Витьку? Она их когда-нибудь шибанет за то, что плохо формируют пучки…

Хорошо было в осеннем сквозном лесу. Золотыми свечками стояли прямые корабельные сосны, земля, вышитая крупными бисеринками брусники, лежала под ногами ковром, воздух был легок для дыхания, тени от ясного солнца, возвысив деревья, делали лес двойным, тройным, похожим на торжественный грандиозный собор. Безостановочно попискивали нежными голосами пичуги, летал меж соснами слепой филин, потревоженный гулом трактора.

– Здорово сердится на меня «Степанида Филимоновна», – озабоченно сказал Женька. – А эти анчихристы, Пашка и Витька, не догадаются сбросить газ… Таких лентяев, как они, мир еще не рождал!

В эту секунду и произошло то, о чем долго говорили в Сосновке. Неожиданное, конечно, объяснялось неисправностями в коробке скоростей «Степаниды Филимоновны», но впечатление от происходящего было такое, что у Женьки пополз мороз по спине, а Сухов нервно захохотал… Работающая на средних оборотах машина вдруг железно крякнула, звук был такой, будто она подавилась металлом. Потом раздалось шелестящее гудение трансмиссии, и «Степанида Филимоновна» медленно выползла из ямины. В первую секунду Женька подумал, что это Пашка или Витька включили трактор, но, увидев их сидящими на прежнем месте, зажмурился.

– Павел Игоревич, Павел Игоревич… – пробормотал Женька. – Что же это делается…

Иррациональным, мистическим, жутким веяло от машины, которая самопроизвольно двинулась с места в тот миг, когда инженер и тракторист разговаривали о том, что «Степанида Филимоновна» сердится.

Жутковатое впечатление производил трактор, начавший самостоятельное движение оттого, что была неисправна коробка скоростей, и Женька вскочил с пенька, поглядев на инженера Сухова, совсем испугался, так как на лице начальника увидел блаженное, удовлетворенное, верующее выражение.

Трактор двигался. Прыснули в стороны Пашка и Витька, сидевшие на пути машины, побежали сломя голову в тайгу, когда машина спокойно подмяла под себя молодую сосенку, замерев на секунду, уверенно двинулась вперед по трелевочному волоку, оставляя позади сизый мирный дымок.

– Павел Игоревич!

«Степанида Филимоновна» набирала скорость, так как рычаг газа от вибраций подавался назад. Трактор шел по волоку уверенной поступью человека, выполняющего свой долг.

– Какая трудолюбивая, славная «Степанида Филимоновна!» – услышал Женька насмешливый голос инженера Сухова. – Настоящая женщина!