И это все о нем

Он покосился на отдельного, грациозного по-медвежьи Михаила Кочнева, недавно демобилизованного из армии и привезшего в деревню жену-казашку. Она носила на спине длинные черные косы, похожие на витые плети, разгуливала по Сосновке в шароварах, но по-русски говорила без акцента.

— Я привык вкалывать на совесть, — сказал Михаил Кочнев. — Мне на пеньке сидеть несподручно — я классный специалист!

Прохоров покивал, продолжая разглядывать Кочнева, который, как и Гукасов с Лобановым, даже внешне был переходной ступенью между трактористом Никитой Суворовым и столетовской компанией. Они уже ушли от сапог и пиджаков из полухлопчатой-полушерстяной материи, но еще не пришли к элегантным черным костюмам. Переходность чувствовалась и в лицах — нет еще той интеллигентности, что у тройки, но уже давно пройден сморщенный лобик Никиты Суворова, уже давало себя знать второе поколение рабочих Кочневых. И ожидалось приятное — от полуинтеллигентного Кочнева и казашки со средним медицинским образованием родится узкоглазый блондин с длинными ногами или черноволосая девчонка с голубыми глазищами, кончит Сосновскую среднюю школу, а к девятнадцати-двадцати годам не станет уже цитировать ни Булгакова, ни Ильфа и Петрова — найдутся другие источники молодого скепсиса.

— Что скажут на окошке? — спросил Прохоров. — Кто у вас говорящая единица? Леонид или Марк?

Друзья заулыбались.

— Я разговариваю, — сказал Леонид Гукасов. — Мы проголосовали против Гасилова потому, что шибко уважали Столетова…

И по складу речи парни были переходной ступенью между Столетовым и столетовской тройкой — строились уже придаточные предложения, только слово «шибко» пробилось из нарымского говора.

— А вот хотел бы я знать, почему вы свою борьбу с Гасиловым облекли в такую тайну? Почему не обратились за помощью в партийную организацию?

Ребята переглянулись.

— Понимаете, Александр Матвеевич, — замедленно начал Борис Маслов и повторил слова Гукасова: — Мы шибко уважали Столетова. А у него не получалось с Голубинем. Нам всем казалось, что не верит парторг в Столетова. Не успел Голубинь в нем разобраться. Вот мы и решили доказать, на что мы, комсомольцы, способны. Разоблачим Гасилова, а уж потом и перед партийной организацией отчитаемся.

— Спасибо, братцы, — сказал Прохоров. — А ночь-то, ночь! Красавица!

Стрелки часов двигал второй час ночи, луна висела над старым осокорем, медленно перевертывался на ручку ковш Большой Медведицы, квартирующей рядом с Полярной звездой, покровительницей Сибири. Обь вся — от берега до берега — была залита лунностью, казалась литой, стоящей на месте, величавым покоем веяло от нее. Хотелось всю ночь напролет сидеть у окна, не двигаться, ни о чем не думать.

— Успеете выспаться, не сорокалетние! — ворчливо сказал Прохоров. — А вот расскажите-ка мне, наконец, эту кошмарную историю с лектором Реутовым. Отчего переполошились Сосновка и райцентр Криволобово?

Парни улыбались, переглядывались, устраивались получше на столе, подоконнике, на стульях, вспоминая прошлую историю, а участковый Пилипенко надменно выпячивал подбородок.

— Если не трудно, расскажите вы, Борис!

— Хорошо! — ответил Маслов и сделал уморительно-важное лицо.

ЗА ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ДО ПРОИСШЕСТВИЯ

…лектор, товарищ Реутов, всегда приезжал в Сосновку на сером мерине с клеймом на боку, состоящим из букв «о» и «п», что означало марку общества по распространению политических и научных знаний, хотя товарищ Реутов никаких политических знаний не распространял.

Реутов сам управлял лошадью, гордился этим перед теми, кто ездил с кучерами, получающими зарплату и командировочные.

В Сосновку товарищ Реутов в этот раз приехал в начале июня, когда наступали первые по-настоящему летние дни.

Свою деятельность он начал еще возле околицы, останавливая мерина и приклеивая на видных местах типографским способом отпечатанные афиши: «В клубе „Лесозаготовитель“ состоится лекция на тему „Мир и мироздание“, лектор тов. Реутов. Начало в 7 часов. Вход свободный. После лекции кинофильм „Зеленая карета“».

Товарищ Реутов носил серую шляпу, но сапоги и вельветовую куртку, лет ему было около сорока пяти, под носом у него бабочкой сидели модные усы, цвет лица был превосходный.

Фигуру товарищ Реутов имел коренастую, жилистую, глаза — бойкие.

Член общества приехал в Сосновку, разумеется, в субботу, прибыл к зданию клуба «Лесозаготовитель» именно в тот момент, когда, обрадовавшись первому теплому дню, вся деревенская молодежь толпилась вокруг волейбольной площадки, где метался мяч, каталась на велосипедах и мотоциклах по просохшей дороге; гуляли по деревенскому тротуару шушукающиеся девчата, мальчишки лежали на молодой траве.

На отдельной скамейке спиной к клубу сидели в черных костюмах и с тросточками в руках четверо друзей под предводительством Женьки Столетова. Парни лениво подняли голову на гром приближающейся двуколки, посмотрели на товарища Реутова довольно сухо и скучно, но помаленьку на лице Женьки Столетова прорезался некий интерес к тому, что совершал возле доски для объявлений товарищ Реутов.