И финн

Когда мы возвращались на электричке с дачи он, очевидно чтобы досадить мне, рассказывал о своем прежнем любовнике. Описывал как атлетического и доброго. Майн Гот, думалось, зачем все это восторженно придумывает? Ночью было холодно, даже его горячая спина не согревала. Ночь без любви. Два далеких тела в кровати на веранде. Я спрашивал себя: сможет ли жить без меня? Таким глупым вопросом истязал. Может быть он и привязался ко мне. Но дальше что? Пожалуй лучше расстаться, но как?

( ( (

Уже он надоел мне порядком. В воскресенье отдыхаю от него. За все благодарю как известно. Все остывает и я могу уже спекулятивно рассуждать. Мне кажется, что я вновь рождаюсь. Или нет: нахожу себя вновь, узнаю очертания своих берегов, своей суши и островов. Сомнение приходит на помощь, а не торчит философическим осколком (от камня), не ранит. За радость мыслить можно ли благодарить? Да и не мыслить тоже ничего, хоть так: за окно смотреть и водить головой что-то все-таки улавливая и понимая. Хоть чуть-чуть. Я как будто очнулся после обморока. Не знаю еще что без любви, тоска. Но это потом. А пока: вагон и счастье. Патати е патата.

(записано в вагоне по-фран).

В этом есть очевидно авантюризм, если не называть это свободой (некоторые спутают это с вольностью или дерзостью). Не умея писать ни на каком языке, т.е. то по-франц. то по-русски, то какие-то слова на немецком вдруг всплывают... Сам же оставаясь неизвестно кто: полу-финн, полу-русский. Как тут не стремиться к совершенству, не любить красоту и доброту (о словарь!) хотя бы буквы! Вот и река показалась, мост проехали, пора выходить. Ступаю на перрон как на землю. Как тот Поэт Бодлера, которому тяжело ходить с народом. А мне каково?

Ему крылья мешают ходить. А у меня нет крыльев?

( ( (

Записано на пне в живописном месте, где река, дачи, сосны

(по франц.)

В словаре прочел: роман умер с Достоевским. Все. Точка. Родился с Донкишотом и умер совсем, европейский!

Вот утешение и благая весть!

Финита иль романо! Не надо больше настраивать и громоздить. До обеда на веранде думало новом жанре, который допотопно на глине еще существовал, до букв даже, устно ет сетера.

Ничего не стал придумывать: все в словаре объяснено.

Слава Богу.

Главное, предположительно, не жанр, ни новый ни старый, никакой. Это - все остальное, т.е. литература!

О том, что главное додумать не успел: гранд дама ждала к обеду. Надо было вставать с пня, подниматься в гору тропинкой между соснами. Мелькнула лишь догадка о главном, которое длится восемь секунд, недостижимо, недосягаемо ет сетера. Обо всем Достоевский проговорился. Мне же: напоминать, повторять.

( ( (

О технике письма. Мне кажется все дело в скорости. Кроме других известных обстоятельств: они - данность. Многих же писателей губит именно это неумение (незнание или невозможность использовать) эту формулу (масса: скорость чему то равно).

А масса, состоящая из общих мест (суждений, картинок) если не сжимается до определенной плотности в определенный момент движения остается мертвым подобием текста, на которые ет сетера.

На веранде: время высокой дружбы.

( ( (

Еду в вагоне обратно. Желание: не доставать тетради и не писать. Момент, когда решается высокое. Когда: ни лжи, ни правды. Лишь: радость в предчувствии воли. Которая расковывается.

(извините за пыльный язык)

( ( (

Вечером раздается звонок. Мне, уставшему после высокой борьбы и отдохнувшему у реки и на веранде, слышать этот голос: ... Во мне: спокойствие и счастье. Зачем нарушать и смущать? Он - тонкий и чувствует, что я далеко, а его слова рассыпаются пылью не успев коснуться сердца (он рассчитывает только на слух сердца). Он растерян: что со мной случилось?

Когда умрет мой роман? Роман - мой сад. Вне - соловьи не поют и не цветут розы.

Без него, без семьи. Пустыня и свет.

(записано по-франц.)

Понедельник. На пляже у крепости загораем и смотрим на воду. Едем к нему, там любим друг друга. Пока лежим и молчим, взглядом нахожу знакомые предметы, они объясняют это пространство, делают его доступным, понятным.

( ( (

Между желанием не писать: т.е. не нарушать тишины, не довольствоваться смотрением или слушанием... и необходимостью: для опоры, чтобы не поскользнуться, не сорваться создать некоторое количество текста из букв: на этой площадке можно уже сделать остановку и созерцать, смотря вниз бездну или вверх - бездонную же пустоту.

( ( (

На берегу озера: нас двое. Кто еще нужен? Когда есть весь мир. Возвратились с прогулки (знакомый маршрут: вдоль берега любуясь водой, камышами и птицами. Все это в закатный час) Чтобы избежать смерти, наверное, т.е. завершенного - совершенного, после чего жизнь теряет всякий смысл (но этого мы не понимаем и слава Богу!) мы спорим, злимся, упорно не желая уступать. На веранде он читает мне вслух: я сижу у маленького стола, голову подперев рукой и смотрю как читает: в плавках одних полулежит на кровати, напоминая Иду Рубинштейн (картина Серова).