I follow you (СИ)

– Гулять, куда же еще. Не вечно же тебе сидеть здесь, – я присел, глядя на него, и склонил голову в бок. – А то потом обвинишь меня в том, что у тебя начался стокгольмский синдром.

– Вау, а ты все-таки о чем-то да знаешь.

Он щелкнул меня по лбу, фыркнув, и пошел к шкафу. Бросив мне на кровать купленные им же для меня джинсы, он порылся в шкафу еще с минуту и следом бросил свою футболку.

– Задашь вопрос, выбью зубы.

Я пожал плечами, поднялся с кровати, подошел сзади к Илье, беря с полки его трусы и идя за остальными вещами.

– Я устал стирать свои трусы, буду носить твои, – пояснил я, идя уже в ванную. Илья фыркнул вслед, что-то проворчав. Кажется, опять на русском.

Я посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной, закрыв за собой дверь. Гель для волос Илья мне так и не купил, и я постоянно ходил кудрявым. По правде говоря, я только обратил внимание на то, что кудряшки не так уж сильно и вились. Да и шрамы на руках не так уж ужасно выделялись. И я к тому же не так плохо выглядел.

Как, однако, хорошее настроение на мою самооценку влияет.

– Слушай, ты такую херню пишешь.

Я чуть не поскользнулся, слишком резко повернув голову, отчего в шее неприятно потянуло. Прижав пальцы к больному месту и начав его массировать, прошипел:

– Какого хрена? Ты ведь знаешь, что я моюсь.

– Да что я у тебя там не видел, – он отмахнулся, отодвигая дверцу душевой кабинки, продолжая смотреть на страницы «Нью Ньюс» в своих руках. – Серьезно, ты вообще сам понимаешь, что ты пишешь?

Я фыркнул, отвернув голову, и продолжил смывать с нее пену, делая вид, что абсолютно не заинтересован в том, что он говорил.

– Ты точно смотрел фильм, о котором писал? – я усилил напор воды. – Тут же просто одно предложение разными словами, у тебя редактор без мозгов совсем, что ли? – я подставил лицо воде, не желая слушать Курякина. Не то чтобы мне было обидно за свою статью, которую я, впрочем, и впрямь писал для «лишь бы было». Просто слушать ворчание Ильи это не самая приятная вещь. Особенно когда ты моешься.

– Вот сам послушай: «..и вцелом создается впечатление, что создатели снимали фильм исключительно для того, чтобы получить побольше де…», – я направил струю душа прямо на газету. Илья поднял взгляд, вскинув бровь. – Ты совсем дикий, что ли?

Я фыркнул, отвернув голову и повесив шланг обрано, смывая пену с плеч. Илья что-то ворчал за спиной, наверное, возмущался из-за того, что я испортил единственную вещь, которая как-то развлекала его в тот момент.

Когда я вышел из душа, Илья все еще был в ванной. Сидел на стиральной машине, листая остатки газеты. Скорее всего, сейчас он читал статью на седьмой. Эта страница обычно принадлежала Дакоте, пишущей преимущественно о событиях в городе вроде починки дорог или открытии нового кафе. Он даже не поднял взгляд, продолжая читать и хмуриться, порой почесывая себя за ухом. Я заглянул в газету, натягивая на себя трусы. Нет, не угадал. Это была страница с гороскопами. Я поднял на него взгляд.

– ..Львов на этой неделе ждет неожиданный сюрприз. Будьте готовы к любой выходке ваших близких. От них зависит, будет ли ваш сюрприз положительным или нет, – он поднял взгляд. – Скажи, кто у вас составляет гороскопы? У вас все в редакции одно и то же разными словами пишут? Это ваша фишка?

– Еще одно слово, и…

– Выбьешь мне зубы? Это моя фишка.

– Засуну тебе трусы в рот.

– Ну да, эта участь пострашнее.

Я отвернулся, скрыв улыбку, и надел джинсы, посмотрев на себя в зеркало снова.

– А про Рыб что пишут?

– А ты Рыба?

– Нет, просто так попросил, – я облокотился бедром о стиральную машину, поставил подбородок ему на плечо и посмотрел на страницу газеты.

– Рыбы на этой неделе должны быть осторожны, потому что могут получить по шее от Львов.

– Вообще-то здесь написано…

– Льву лучше знать.

– О, ну раз ты так говоришь, – усмехнулся, отступив от него и натянув футболку. В гороскопе была написана банальщина: большая удача и здоровье. Такое писали через каждые две недели, надеясь, что это все равно не прочтут.

– Пошли, лев, пока твоя рыба не уплыла в одинокое плавание по Нью-Йорку.

Илья спрыгнул со стиральной машины, выходя следом в коридор.

Конец июля выдался на удивление холодным. Такая погода не покидала город уже с самого мая. Я шел немного позади Ильи, говорящего то на русском, то на английском. Кажется, он пытался объяснить мне что-то о своем родном языке, но я, если честно, абсолютно его не слушал. В отличие от него я, как обычно, мерз. Мерз бы и дальше, если бы Илья не решил, что моя возможная смерть от переохлаждения это не лучшее, что могло случиться в этот день, и великодушно не отдал свою куртку. Коричневый кожзам, но жаловаться не приходилось. Илья шел, кажется, в том же свитере, который был на нем в тот день, когда я впервые его увидел. Черный, с высоким горлом, закрывающим его шею.

– Эй, большевик, – он посмотрел на меня через плечо, явно будучи недовольным тем, что я прервал его негромкий монолог на двух языках сразу. – Я думал, ты гуляешь где-то еще, кроме Центрального парка. В смысле, здесь изучать-то нечего.