И. Г. Эренбург и его эпистолярное общение с властями

Последнее сохранившееся послание Эренбурга Бухарину – телеграмма или телефонограмма от 14 июня 1936 г. [48], в которой сообщается о посылке телеграмм о забастовке и об очерке о Вене, о предполагаемой поездке в Лондон и высказывается просьба дать рецензию на «Книгу для взрослых».

В последний раз Эренбург видел Бухарина на судебном процессе в 1938 г.

Когда Эренбург уже в эпоху «оттепели» работал над воспоминаниями и пытался их опубликовать из текста изымались целые страницы и главы о Бухарине. Воспоминания были полностью опубликованы только в 1990 г. Даже обращения к Хрущёву и его помощнику Лебедеву желаемого результата не дали.

* * *

В 1930-х гг. Эренбург живет в Союзе; несмотря на то, что работать стало гораздо труднее, эмигрировать он не хочет. Илья Григорьевич раньше других понял реальную возможность войны. Он участвовал в антифашистских писательских конгрессах (1935 и 1937 гг.), работал корреспондентом на фронтах Испании (1936–1936).

Эренбург начал относить всех, кто критикует политику Сталина, к разряду врагов. С 1932 г. он корреспондент «Известий». Он создает книгу «День второй», своеобразное оправдание индустриализации.

30 августа 1934 г. Жданов и Каганович отправили Сталину в Сочи, где вождь отдыхал, составленный ими список Правления Союза Писателей и состав Президиума. Фамилия Эренбурга стояла вол второй части списка, в котором перечислялись члены Пленума, которых вводить в состав Президиума не предлагалось. Сталин ответил Жданову и Кагановичу в тот же день – список он в целом утвердил, однако внёс в него небольшие коррективы: «Секретарем правления Союза писателей можно наметить либо Угарова, либо Щербакова… Состав президиума нужно пополнить Каменевым, Демьяном, Юдиным, Эренбургом. Состав Правления нужно пополнить Пильняком, дагестанцем, немцем Поволжья. Авербаха не следует вводить» [38, с. 465].

Сразу после 1-го съезда писателей, 13 сентября 1934 г., Эренбург пишет письмо Сталину [38, с. 718–719; 36; 45, с. 171–174], в котором писатель предлагает вождю объединить прогрессивных писателей на платформе антифашизма и «поддержки СССР». Илья Григорьевич писал свое письмо под впечатлением съезда писателей – в глаза писателю бросился состав заграничных делегаций, не соответствовавший «весу и значимости данного явления», иначе говоря, на съезде не было серьезных представителей зарубежных литератур. Письмо достаточно сухо; автор его последовательно и логично отстаивает свою точку зрения. Только в первом и последнем абзацах проглядывает душевность: Эренбург извиняется перед вождем за то, что отнял у него своим письмом много времени, и говорит, что все же не мог не написать, ибо решение о создании организации, имеющей не только литературное, но и общеполитическое значение, не может быть принято без участия Сталина.

«В составе членов Пленума, не вошедших в состав Президиума, были – Николай Асеев, Демьян Бедный, Безыменский, Новиков-Прибой, Пастернак, Шагинян, Вересаев, Маршак, Леонид Соболев, Всеволод Вишневский, Погодин, Тренев, Янко Купала, Павло Тычина, Лахути, Самед Вургун. Тут и будущие лауреаты, и будущие секретари ССП, и делавший на том съезде – сразу после доклада Горького – содоклад о детской литературе С. Я. Маршак. Но ввести в Президиум из всего этого списка Сталин предложил только двоих: Демьяна Бедного и Эренбурга. (Каменев и Юдин не в счет, это – партийные функционеры, а не писатели.)

Демьян, каково бы ни было в тот момент отношение к нему Сталина, оставался культовой фигурой, не только живым классиком, но и символом высших достижений революционной (недавно ещё – пролетарской) поэзии. Эренбург же был человек в этой иерархии совсем новый. Никогда прежде он в нее не входил.

Что же побудило Сталина вдруг выдвинуть его в ранг, как потом стали их называть, колонновожатых? Неужели так уж пришелся ему по сердцу только что одобренный им (лучше сказать – разрешенный) роман Эренбурга “День второй”?

Маловероятно.

Естественнее предположить, что причиной этого внезапного возвышения Эренбурга стало его обращение к Сталину с предложением распустить МОРП (“Международное объединение революционных писателей”) и создать вместо этой узкосектантской (рапповского толка) организации – более широкую и влиятельную, объединяющую всех крупных зарубежных писателей-антифашистов.

Но эта догадка сразу же рушится, поскольку ввести Эренбурга в президиум ССП Сталин распорядился 30 августа, а письмо Эренбурга Сталину с этими его предложениями было написано две недели спустя – 13 сентября.

Тем не менее, с ходу отбрасывать это предположение все-таки не стоит.

Внятно сформулировал эти свои идеи Эренбург действительно только через две недели после окончания писательского съезда. Но в общей форме они, я думаю, и раньше были доложены Сталину.

Доложены, надо полагать, Бухариным.

Бухарин – и раньше, и потом – к своим письмам Сталину, начинавшимся неизменным обращением “Дорогой Коба”, имел обыкновение прилагать некоторые письма Эренбурга, адресованные ему, но могущие представлять интерес и для “дорогого Кобы”.