И Гарри Поттера в придачу!

— Колечки никто не примерял? — поинтересовался Снейп. — А то мало ли.

— Нет, — ответила я, — знаю об опасности.

— Это может быть опасно? — заинтересовался Ричард.

— Драгоценности часто служат оберегами, — ответил ему Люциус, — но могут быть зачарованы и на смерть. Или на другие весьма неприятные вещи. Думаю, что вот эта фибула должна была защищать своего владельца от сглаза. Даже странно, что ее спрятали. Кольца же обычные. А, нет, вот на этом явно что-то есть.

— Да это же защита от неверности, — усмехнулась Нарцисса, — чтобы муж или жених на сторону не смотрел. Кольцо, судя по размеру, мужское.

— А как отличить проклятую драгоценность? — тут же спросил Дикон.

— Точно что-то сказать может лишь маг, — ответил Люциус, — но обычно к такой вещи тянет. Она кажется удивительно привлекательной, ее хочется взять в руки, любоваться, примерить. С ней не хочется расставаться. Ну, и если вещь не новая, то за ней может тянуться «хвост». Ее владельцы могли неожиданно умирать, сходить с ума, начинать предаваться порокам, растрачивать состояние. Женщины становятся бесплодными или внезапно начинают распутничать, теряют красоту. Причем часто, даже если о свойствах такой драгоценности догадываются, от нее очень редко избавляются. Проклятие притягивает жертву.

Луна обрабатывала монеты зельем, принесенным из лаборатории, и скоро они заблестели.

— Проще всего заговорить опалы и жемчуг, — продолжал Люциус, — но проклятым может оказаться даже алмаз. Тут все дело в огранке и во внутренних дефектах камня. Это целая наука, милорд.

Дикон кивнул. Я бережно взяла ту фибулу, что защищала от сглаза. Древний знак солнца окружала змейка с изумрудными глазками.

— Это больше похоже на изделие местных мастеров, — улыбнулся мне Лавгуд, — но римское влияние чувствуется. Красивая вещь. Хотел бы я знать, кто все это спрятал.

— Каждый найденный клад — свидетель трагедии, — вздохнула я, — ведь если тот, кто его закопал, за ним не вернулся, значит, с ним случилось что-то плохое.

— Так и есть, — кивнул Ксенофилиус.

— Монеты ценны больше всего своей древностью, — продолжал объяснять Люциус, — это не чистое золото и серебро. А вот украшения точно не подделка.

— А разбогатеть-то и не удалось, — хмыкнул Драко, — клад принадлежит владельцу земли. Где нашла-то?

Я тяжело вздохнула, но и так было понятно, что отдавать сокровища придется. И Драко был прав, что сам заговорил о правах Ричарда.

— На холме за речкой.

— Точно не общинная, — сказал Драко, — и не наша.

— Ну вот, — проворчала я, — только обрадовалась. Эх, надо было ничего не говорить, а потом втихаря выкопать.

Все рассмеялись. Впрочем, Ричард оставил нам часть монет и отложил для меня кольцо. Снова с рубином. Камень страсти.

— Я привезу тебе красивых тканей из Йорка, — сказал он, когда мы поднялись в мою комнату, — не отказывайся. У тебя ведь тут тоже свой двор.

— Мои дамы понимают в этом больше, чем я, — усмехнулась я, — послушай, пообещай мне одну вещь. Носи эту застежку, что защищает от сглаза.

— Хорошо, — согласился он, — а кольцо от неверности?

— Это к Энн! — рассмеялась я.

— А ты? — спросил он. — Ты бы надела мне такое?

— Ни тебе, ни кому другому, — ответила я, — хотя и есть соблазн. Но чувства чарами не удержишь. Насильственно привязанный человек и сам счастлив не будет, и другому счастья не принесет.

Он замер.

— А я бы надел тебе такое кольцо, — сказал он, — и не дал бы снять.

— Даже если бы мне было плохо и больно? — спросила я. — Ты бы смотрел на это и пользовался?

— Я тебя не отпущу, — просто сказал он. И это прозвучало как приговор, тот самый, который окончательный и обжалованию не подлежит.

«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она пламень весьма сильный»*, — вспомнилось мне. И стало страшно.

— Пока некоторые безответственные личности шлялись по окрестностям, а потом охмуряли сюзерена, — начал Драко, когда мы поздно вечером собрались в солярии, — другие трудолюбиво составляли гороскопы. Можешь полюбопытствовать.

— Подожди, — сказала я, — пока я окрестностями с холма любовалась, меня наш куратор навестил. По его словам, пока в основном против нас действуют местные волшебники, но подключились и пришлые. Правда, как всегда, никакой конкретики.

— Я подозревал, что тебя выманили, — кивнул Снейп, — да и клад этот явно не просто так появился. Оберег ясно для кого, а колечко — чтобы вас с герцогиней спровоцировать. Сама уже отказалась?

— Да, — ответила я, — но это мое дело.

— Ну, конечно, твое. Итак, гороскопы. Эдвард Миддлхэмский очень тесно связан, что с нашим Диком, что с Джоном. Он — мозг, Дик — душа, Джон — сила. Их связывает знак солнца.

— Три солнца Йорков? — переспросила я. — Не только победа на Мортимер Кросс**, но и дети Ричарда? Невероятно!

— Ричарду тогда мало лет было, его могли и в расчет не принять, — заметил Люциус, — разве что потом, когда братьев трое осталось. Вот почему все вокруг него крутится. А что касается пришлых магов… Проверю-ка я свои маячки.