И грянул гром

Они посмотрели друг другу в глаза, Син — свирепо, Дирк — обижено, угрюмо. Син с ужасом узнал это выражение. Подобные столкновения стали повторятся все чаще. Неужели все кончится так же, как в последний раз? Или он должен признать поражение и снова использовать плеть? Недели две назад Син сделал Дирку замечание по уходу за лошадью. Мальчик угрюмо стоял и слушал, потом скрылся между фургонами. Син спокойно болтал с Мбеджаном, когда в лагере раздался крик. Что могло случиться? Син бросился на крик.

В центре лагеря стоял Дирк. Лицо пылало от гнева, а у его ног распростерлось тельце щенка, еще не отнятого от суки, оно содрогалось под ударами Дирка.

В ярости Син избил Дирка первой попавшей под руку веревкой, а не тонким кнутом из кожи гиппопотама. Потом он приказал сыну убираться в жилой фургон.

Позже он послал за ним и потребовал, чтобы Дирк извинился. Мальчик, без единой слезинки, сжав губы, отказался.

Син снова избил его веревкой, но на этот раз расчетливо, хладнокровно. Дирк не сдался.

Наконец, в отчаянии, Син взял кнут. Целых десять ударов, каждый из которых оставлял ужасный след на его ягодицах, Дирк вытерпел молча. Он так и не извинился. Син почувствовал спазм в желудке, пот заливал глаза, но кнут продолжал методично подниматься и опускаться. Рот заполнился мерзкой слюной, он был полон ненависти к самому себе.

Когда наконец Дирк закричал, Син уронил кнут и, отшатнувшись, прислонился к стенке фургона. Он с трудом ловил ртом воздух, борясь с тошнотой, противный кислый привкус которой уже подступал к самому горлу.

Дирк уже не кричал, а выл. Син поднял его и крепко прижал к себе.

— Прости, па! Прости! Я никогда не буду так делать, я обещаю. Я люблю тебя, люблю больше всех, и никогда больше не буду так поступать. — Дирк ревел, и они обнимали друг друга.

Несколько дней после этого никто из слуг не улыбался Сину и не разговаривал с ним, за исключением тех случаев, когда надо было что-то уточнить или получить приказ. И все они, включая Мбеджана, который никогда не крал, не мошенничал и не лгал, могли поручиться, что Дирк Коуртни все равно добьется своего. Они возненавидели бы всякого, кто стал это отрицать. Даже Сина.

Это произошло две недели назад. «А теперь, — думал Син, глядя на капризный рот, — это все повторится?»

Неожиданно мальчик улыбнулся. Такие смены настроения всегда сбивали Сина с толку, и вдобавок, когда Дирк улыбался, его рот принимал правильные очертания, что делало его неотразимым.

— Я поеду, папа. — Весело, будто вызвавшись добровольно, он пришпорил лошадь и рысью помчался обратно к фургонам.

— Наглый маленький звереныш, — проворчал Син, но в глубине души он знал, что не прав. Он приучил мальчика считать фургон домом, вельд — классной комнатой, а взрослых мужчин — товарищами, которыми он мог командовать по праву рождения.

С тех пор как пять лет назад умерла его мать, малыш не знал женской заботы, так что же удивительного в том, что он вырос диким.

Син невольно отдался воспоминаниям о матери Дирка. Он был виноват, но давно примирился со своим горем. Она мертва, и нет смысла казнить себя. Он отогнал мрачные мысли, стеганул коня и заставил его выйти на дорогу, ту, что вела на юг, к невысоким холмам, тянущимся до горизонта, к Претории.

«Он дикий. Но когда мы наконец доберемся до Ледибурга, с ним все будет в порядке, — уверял себя Син. — Всю эту чушь выбьют из него в школе, а дома я научу его хорошим манерам. Нет, с ним все будет в порядке».

В этот вечер, 3 декабря 1899 года, Син повел фургоны по склону холма и приказал разбить лагерь у реки Апай. Когда они поужинали, Син отослал Дирка в жилой фургон спать. Потом один взобрался на вершину холма и оглянулся назад, на север, где погруженная в молчание необозримая земля в свете луны была серебряно-серой. С этой жизнью было покончено. Он решительно повернулся и пошел к огням города, которые манили его из долины, раскинувшейся внизу.

Глава 2

Сину пришлось пережить несколько неприятных мгновений после того, как он вынужден был приказать Дирку остаться с фургонами. Из-за этого он был в плохом настроении, когда на следующее утро проезжал по мосту через Апай, направляясь в город. Рядом с его лошадью бежал Мбеджан.

Погруженный в свои мысли, Син свернул на Церковную улицу и не заметил проявляемого к нему необычного внимания. Отряд всадников, настегивая лошадей, догонял его со стороны дороги. Когда они промчались мимо, Син с интересом посмотрел им вслед.

Бюргеры в домотканых и купленных одеждах ехали, как, казалось, поначалу, беспорядочно, но, присмотревшись, можно было заметить, что они соблюдают строй по четыре всадника в ряду. Больше же всего Сина удивило их количество. Боже! По крайней мере, тысячи две, от юношей до старцев, у каждого — оружие, патронташ на амуниции. К седлам привязаны свернутые одеяла, там и тут позвякивали котелки и кастрюли. Колонна проехала мимо. Сомнений быть не могло. Он видел диверсионно-десантный отряд.

Проходящие мимо мужчины и женщины кричали им:

— Стреляйте метко!